Форум » Стихи » Яков Есепкин Готическая поэзия (продолжение) » Ответить
Яков Есепкин Готическая поэзия (продолжение)
Leda: ЯКОВ ЕСЕПКИН «ПАТИНЫ» Тридцать шестой фрагмент Нас ангелы позвали, но куда Идти весною мёртвым и укосным, Сияет ювенильная Звезда Иным, иным отрокам венценосным. Спроси у Антигоны о судьбе, Разорен виноград и мнят сильфиды Лишь розовые тени, и себе Терновные не верят аониды. Горит ещё портальная весна, Ещё сирены ада золотятся, Очнёмся от безсмертия и сна – Нам царские хождения простятся. Ах, эти ли мы чаяли цветки, Августа ветходержные фаянсы Таят сие ль пустые ободки, Чтоб кровию дописывали стансы. Прелестные зелени отцветут, Светильные угасятся чернила, Тогда нас поименно и сочтут На выкошенных небах Азраила.
Ответов - 45, стр:
1 2 All
Leda: Яков Есепкин Портреты юдиц с леканами и виноградом Четырнадцатый фрагмент Август выбиет скифос огнем Благожертвенных небесей, Ая, Оглянемся и к Лете свернем, Гаты ночи теням посвящая. Будут одники пламена лить В алавастры калечных изгоев, Будем юдиц хмельных веселить И тирадами чествовать гоев. Именитств нет превыше стола, Мглой юдицы устанут давиться И со кущей найдут ангела – Облямовкой серебряной виться. Восемнадцатый фрагмент Мрамор замковых стен холодят Веи адских иродиц, оне ли Темновласых царевен следят О салунах, где нощно пьянели. Ид коварных, белых Василис Эвмениды пречествуют низость, Юн теней иль цветочных виллис Для отроков убийственна близость. Ах, всерозовых таинство фей, Это сон лишь, белену алкают Лярвы неб и в плену их Морфей, И серебром оне истекают. Двадцать девятый фрагмент Славь, Помона, златые плоды Арамейских отравленных кущей, Деа Диа пусть белит сады Финикии за сенью влекущей. Кельхи первой богини Луны Изумрудами полны, Вифлеем Ждет невинниц, их очи темны, Мы от смирны чудесно хмелеем. Иль во сне ангела и рекут Нас благими, и плачут, зерцая Хоров тьму, и лекифы цикут Нам даруют, сады восклицая. Тридцать пятый фрагмент Яд в леканах иль хлебы, одно, Боги ада, чаруйтесь корицей, Краснозвездное пейте вино С львиноглавою мертвой царицей. Мы и к щедрым столам поднесем Виноград изумрудно-медовый, Ночь отдарим шелковицам сем, Аще каждый сомученик – вдовый. Иль во горних чертогах пылать Станут битые мглою цесарки И увидят кровавую злать, Прелитую на тусклые арки. Пятидесятый фрагмент Именинников, Эрса, балуй Августовской небесной росою, Их серебром дари аллилуй, Хмель стели пред Господней косою. Будут царичей тьмы исцелять – Обойдем васильковое поле, Где еще мертвым душам гулять, Сон юдольный тревожить доколе. Оцветятся Афины и Рим Несоимной волошковой слотой, И узрят ангела, как парим Денно мы над холодной золотой.
Leda: Яков Есепкин Полеты с феями Седьмой фрагмент Капителей всемраморный тлен Фей увечных охладой прельщает, В них ли маятник смерти вселен, Юн беспечных ли Ад навещает. Источись, вековая тоска, Мы однех пирований желаем, Нега волн эолийских близка, С Анной мы и ея Николаем. Пусть Зефиров боится Колон, Где оцветники нощность лелеет, И серебро лиет Аполлон Меж цариц, и от яда хмелеет. Двадцать пятый фрагмент Перси белых юнеток манят Князей ночи и мраморных гоев, Их аромы царевен пьянят И белены, и хлебы изгоев. Пой, Канента, и Феба чаруй, Августовские вишни темнеют О золоте сияющих струй И гасятся, и вновь пламенеют. Иль умолкнут одницы – к столам Феи тьмы наведут изваянья Мертвых дев, чтоб оне ангелам И пеяли во хладе сиянья. Тридцать первый фрагмент Жгут серебром камены письмо Византейское, белые станы Фей Аида ночное трюмо Холодит и мелятся Гитаны. И довольно теням сим алкать Яд белены, с чермами кривляться У зеркал, хлебы есть ли, икать, Меж цариц и теней преявляться. Век Серебряный, век лебедей Царскосельских, шелковья Киприды, Хоть бы зрите, как в сонме блядей Дышат мглою Гитаны и Фриды.
Leda: Яков Есепкин Портреты юдиц в желти и кармине Шестой фрагмент В пировые, мой ангел, оне Ждут лишь нас, лишь небесность алкают, Иль юдицы, о бледной Луне Пудрясь мглой, не от сребра икают. Ах, цветите, цветите шелка Хоть бы желтию лилий, Симины, Аскос бит и патера мелка, Яд иные таят керамины. Будем с Дантом всемрачным пеять Ады неб, яко фри темновейны, И одесную Бога стоять, Изливая на хлебы рейнвейны. Тринадцатый фрагмент От июльских цветниц и садов Золотою аромою веет, Наберем к тортам смерти плодов, Яд вишневый еще ль огневеет. Несть коварней мраморных богинь, Шелк Астерии юдицы прячут Для белых дочерей ворогинь, Аще бляди юродные плачут. В камни все обратились давно, Сад камней ягомости зерцают, Где лиется на хлебы вино И амфорники тускло мерцают. Двадцатый фрагмент Гребни в локнах иудиц желты, Вей их мгла обреченна лишь ядам, Налиты беленою холсты, Мел столовий урочен гиядам. Сих ли Ад роковой посещал, Им ли восками рты заливали, Темных фей Дориан обольщал, Днесь богини снимают вуали. Ах, на уснах царевен печать, Жжет Либера гуашью картины, И юродам велели молчать, И рыдают о нас Палестины. Тридцать девятый фрагмент Снова бляди юродные жгут Мрамор зенками, острые кельмы Тайно моют и ангелам лгут, И подводят гуашию бельмы. Их к столам ли честным оглашать, Всяка лярва от крови хмелеет, Маскерад время сей завершать, Пусть Кибела нетенных лелеет. Станем нощность алкать, Бунюэль И Моцарт, и Винсент желтоликий Изопьют с нами огненный эль – Мертвый лев и в тернице великий. Пятидесятый фрагмент Изумрудность Ювента пиет, Ах, очнемся еще ль в Таормине – Лить серебро на холод монет, Задыхаться о темном кармине. Фавны опер пугают блядей Желтью мраморной, битой по воскам, Менестрели ночных площадей Ставят голос Аидам и Тоскам. И барочные дивы темны, И алкают цикуту эльфиры, И от ядного хмеля пьяны Виноградного сада Зефиры.
Leda: Яков Есепкин Портреты юдиц в желти и пурпуре Десятый фрагмент И у фурий ломятся столы, И узорны Кибелы тенета, Девы ночи одесно белы, Персей лед шелка точит виньета. Четверговок емины влекут И рейнвейн, жадно мнят юродные Бляди хлеб и обилье цикут На сием, и альковы ночные. Ах, Господе, к смертельным балам Днесь зовут королевен шаловы, Подливая еще ангелам Темный эль, где хлебницы меловы. Пятнадцатый фрагмент Мглу из диносов тусклых лиют, Винный хмель расточая, менады, И Ювенты амфорники бьют, И ночные вершат променады. Ах, не плачьте, царевны, сангин Ваших барвы и пурпур чудесны, Шеи кутайте ватой ангин, Тьмой чаруйтесь, елико одесны. Вместе ль будем и мы пировать, Негу яств и глинтвейна вкушая, И атраментный шелк обрывать С лядвий юдиц, богинь искушая. Двадцать девятый фрагмент Феи смерти в шелках золотых Дев беспечных манят, восклицая Хлад и немость, одесно святых Вновь пеют, истемнясь и мерцая. Иль несите ко шумным столам Под серебром вино и емины, Будем пить-не пьянеть, ангелам Достохвальным белить керамины. Содрогнется еще Вифлеем, Боги антики тусклую сводность Оцветят – мы тогда излием На велебные столы холодность. Сороковой фрагмент Пурпур ветхий бледней и бледней, Тийя к столам гостей оглашает, Мнят цари хороводы теней, Всяк юродивый хлебы вкушает. Перманентная тушь, бледный хлад С юных дев истекут, удивятся Фарисеи, зерцая оклад, И совидят, как хлебом давятся. Станут майские кущи темнеть, Налиет Деа Диа в амфоры Млечный яд, чтоб легко пламенеть, Где зефирны и благостны Оры. Пятидесятый фрагмент Первой лунной богине хвалу Феи тьмы воздают, бледны лики Небовейных царевен, к столу Именитств юн влекут сердолики. Гей, рапсоды, кифары нежны, Славьте див и химер опоенных, Фаворитки ущербной Луны Пить должны лишь со амфор всепенных. Здесь ли мы – сны юдоли храним Иль за Никой Пеония цветность Прелияше, каморницы мним, Оглашая любви безответность.
Leda: Яков Есепкин Портреты юдиц в желти и серебре Второй фрагмент Гребни бледные в млечных власех Опочивших царевен туманны, А и суе рыдать обо всех, Мглой чаруются Юзы и Ханны. К падшим ангелам тще вопиять, Ядовитую мирру сливают На хлебницы оне, чтоб пеять Внове там, где князей убивают. И гляни – тени див неземных, Источаяше воск и багрянец, Меж портретников спят ледяных И темнит их чела ядный глянец. Четвертый фрагмент Тусклый замковый мраморник нем, Крыс в подполье Тривия считает, Ах, богиня, и мы не уснем, Чудищ много сейчас израстает. Сны Корделии – вещие сны, К ней губители ночи ль явятся, Хладной миррой нальют ложесны, Агонии очес воздивятся. Зенки эти уголя темней, Лон царевен белых нетлеенность Зло следят и чарницей теней Превиются, каждя лишь временность. Одиннадцатый фрагмент Ночи августа юны пеют, Изливая дурман благовонный, И амфорницы ядные бьют, И диамент чаруют оконный. Херсонесских полян виноград Заточим в италийскую млечность, Геть, обручники, в пламенный Ад, Нашу там и святите калечность. Будут рдиться ль власа Женевьев О зеркал венцианских тумане, Где меж райских стенают дерев Тени фей во цветочном дурмане. Двадцатый фрагмент И начнут винограды темнеть, Елеон в розный цвет облачится, Будут нимфы кустов пламенеть, Мгла сквозь арнику неб восточится. Это ль, Гоподе, жизнь и престол, Именитств и забвенья учебник, Полн емин остывающих стол, Ах, вели жечь Аиду сей требник. Вижди, вижди – на гиблых местах Ищут дочери нас юродные, Яд таяше об алчных устах И пасхалы кадя ледяные. Пятидесятый фрагмент Лунный огнь пировые тиснит Желтью ночи, окариной хладной, Царич всякий бессмертие мнит – Упоенный армой червоядной. Феи Ада, зерцайте столы Эвменид, преполняйте кофоны, Аще бляди о воинах злы И увиты желтицей плафоны. Сих ли будем рейнвейном хмелить, Мелос дарствовать юнам церковным И серебро незвездное лить Над хладеющим шелком альковным.
Leda: Яков Есепкин Портреты юдиц в зефирном июле Четвертый фрагмент Ах, Ювента, над мрамором вод Фей твоих соваянья блистают, Неб царевны, держащие свод, Хладность жалуют им и мечтают. Дивы бледные, шелк золотой, Гробовую ль парчу Иудеи Ангелам намеряя, свитой Блеск таят, хвалят их лицедеи. Вейтесь, вейтесь, юнетки, одне И уснете вы, чая портретный Шелест крови о млечном огне, Излиенном во холод корветный. Десятый фрагмент Торты с ядом, эклеры с огнем Черных вишен тлеенных гияды К столам носят, еще ль и минем Их капканы, горькие их яды. Вишни эти серебрили мы, Именинной свивали тесьмою О золоте асийской хурмы, Вековой истемняли сурьмою. Иль очнемся – в альтанки бегут Ханы злобные, пьют-не пьянеют И цариц всебелых стерегут, И над чернью лекан пламенеют. Тридцать шестой фрагмент Юн шелками июль холодит, Тусклый огнь цветников изливает На рамена белых афродит, Их манит и еще пировает. Будут алые розы темнеть, Будут сильфы зефирностью виться, И устанут сады пламенеть, Хлебом юдицы станут давиться. И тогда мы насядем к столам – Вусмерть пить, славя хмель каравая, Где белену лиют ангелам Вдовы черные, шелк обрывая. Сорок второй фрагмент Се Господнее лето, алей Ночь юдоли, высоко до нея, А и мы о тенетах аллей Исторгаем лишь хлад, пламенея. Иль серебро летейской волны Остановит Канента, царица, Див страшат ли всевещие сны, Яд мышьячный гасит ли корица. Что одесных бежали харит, Днесь немеют стопы в формалине, И течет с ядных усн лазурит, На цветах запекаясь и глине. Пятидесятый фрагмент Ах, июль, ах, пора именин, Ярки небы, зефирницы тают, Над костром анфиладных лепнин Тени дев и химеры блистают. Фьезоланские нимфы белы, В тусклом шелке утешные вдовы, Ах, одно, застилайте столы, Ныне черствые хлебы медовы. Соглядим: веселятся гурмы Ягомостей, модисток альковных, Лишь тогда и вскричим – это мы, Нас презрите о флоксах церковных.
Leda: Яков Есепкин Портреты юдиц в опере Третий фрагмент Фавны пышные холод лепнин И венечий тиснят озолотой, Это наших ли блеск именин, Очарованных маковой слотой. Что алкеи опять веселы, Им фиады клико наливают, И гнетет меловые столы Яд Циан, и оне пировают. Изъявимся – увидит гурма Навиенных шелками воровок Царских дщерей, сошедших с ума, Под крухой золотых лессировок. Десятый фрагмент Пудрой тусклой оводят чела Меловые юнетки, винтажи Царских опер темнеют, бела Ночь музеев – се фей эпатажи. Содомитский атлас холодит Ядный блеск наднебесных вергилий, Князь миров юн беспечных следит, Их восчествует пурпуром лилий. Зри, Клеменция, нощный альков, Отравительниц бледных туманность И летящих по Саду волков, И хладеющих дев недыханность. Девятнадцатый фрагмент И урочно ль в нисане оцвесть Елеонским аллеям и паркам, Жаб колодных, иудиц ли несть, Отдарим холод млечности аркам. Налиют феи цветью земной Кущи неб, внемлем снам Лорелеи, Мил и сильфам атрамент иной, К гробам дев изнесутся лилеи. Желть соцветную будем таить, Звездность лити из диносов пенных, И очнемся еще – воспоить Млечным элем царевен успенных. Тридцать четвертый фрагмент Муз холодных ли славить, Аид, Жгут песок отпечатки сандалий Гостий неб, шелк белых аонид Льнет ко станам и лядвиям Талий. Перси, локнов узор, очеса Див темны, вьется хмель над ритоном, Веи одниц гасят небеса И бутон обжигают бутоном. Ах, юроды, влачите меж стен Прах царей, златоустов одесных, Воск сливайте в амфоры камен Под золотой шелков их чудесных. Пятидесятый фрагмент Зрите, ангели, танцы виллис, Фижмы бледные, лядвий мерцанье, Темных лон о золоте кулис Гостий опер пьянит восклицанье. Пусть надгробную цветность лиют, Даром им ли цвета изливали В сны камены, и амфоры бьют, И яркие снимают вуали. Будут млечные фавны пылать, Увиются огнями цесарки Тусклых неб – и кровавую злать Мы прельем на винтажные арки.
Leda: Яков Есепкин Портреты юдиц в призрачных столовых Девятый фрагмент Много яду в амфорниках, Феб, Нимф камены уже не прельщают, С тусклой вишнею маковый хлеб Красносельские грации чают. Иль одесных певцов не спасти, Иль юродные бляди забавны Морте властной – найдут овести Кровью ангелей иродиц фавны. Хватит яств на парфянских столах И вина, и аром благовонных, И сие о ночных зеркалах Нас увиждят во тогах червонных. Шестнадцатый фрагмент Антиквар, не тоскуй, наливай Совиньоны ль, шабли золотое, Аще ломит столы каравай, Фурий жаловать -- дело пустое. Ах, иродицы нас ли сведут В замки морные, к хмелю белены, Пусть губители демонов ждут, Пусть их Лои травят и Цилены. Дщери лишь набегутся алкать Из шелков почивален меловых, И начинут юродно икать О желтице фарфоров столовых. Двадцать восьмой фрагмент Настоится диаментный хмель С мглы купажем в заварниках, феи Бледным грациям вынесут эль Огневой, серебро Идофеи. Будем вишни и торты вкушать, Преливать на исцветность глинтвейны И царевен к пирам оглашать, Будут нимфы садов темновейны. Иль колодницы станут юлить, Увиясь шелком тьмы несомерным, Восхотят нашу кровь отбелить – И зальются диаментом чермным. Тридцать седьмой фрагмент Сад Никеи, всепризрачный сад Нас июльской окутает сенью, Где, Белькампо, химеры и Ад, И благие пути к неспасенью. Хлебы миррой оводят волхвы, Яден мрамор, юдицы смиренны, Под кровительством черной вдовы Ждут явления Анны Перенны. Ах, далек этот жертвенный снег, Вертоград бледный огнь разливает, И в тенетах чарующих нег С нами вместе юдоль пировает. Пятидесятый фрагмент Август млечное брашно лиет На призрачные столы ночные, Жжет фарфорники хладом виньет, Царских дочек блюдут юродные. От серебра патеры темней, То серебро умолкших алкеев, Ночь тиха и пустынна, о ней Плачут хоры шутов и лакеев. Оглянемся – царевны плывут В тусклых волнах диаментной Леты, И власа небозвездные рвут, Холодяше серебром виньеты.
Leda: Яков Есепкин Портреты юдиц за черными и алыми столами Девятый фрагмент О плюмажах иродицы мнят Замков холод, всевластные троны, Шелк меловых царевен чернят, Намеряют со флоксов короны. Их ли Мании помнить вольно, Кровь из аскосов туне лиется, Отдает божедревкой вино, Царич к царичу в муках биется. Пляшут донны, алея и рдясь, Жгут цевницы, елико искусны, И серебро течет, холодясь, На прелитые кровию усны. Восемнадцатый фрагмент Славь, Либера, подвалов земных Монтильядо, клико и араки, Виноград лишь сочней, платяных Тьма шкафов жжет угольные зраки. Иль обручники вусмерть пьяны, Иль серебром начинены халы, С фаворитками темной Луны Мы пием, их веретища алы. И всенощно из тусклых шкафниц Набегают скелеты и плачут, И в червонном белье шелковниц Диадемы небесные прячут. Двадцать восьмой фрагмент Мелом розовым юны ланит Шелк соводят, жемчужные пудры Их чела холодят, всяка мнит Ангелей, те лишь огненнокудры. Пей вино, Алигъери, взыскуй Дочек Тийи, оне ль не меловы Ядовито, по жизни рискуй Черным цветом, сколь белы шаловы. Оглянемся – вдовицы лиют Мглу в амфорники, тьмой навивают Бледных граций и ржавчиной бьют Столы яств, где царей убивают. Тридцать седьмой фрагмент Иль цариц четверговок союз Травит нощно, ах, свальные Ханны, Что гордитесь желтовником блуз, Иль ваянья пиров недыханны. Спи, Герника, Никея, чаруй Златью мраморных див и рейнвейном, С ангелами Эдема пируй, Несть белен о царе темновейном. И волшебная тьма завиет Локны юн, перси их обнимая Шелком неб, и в червнице виньет Мы вспоем блеск и нищенство мая. Пятидесятый фрагмент От дворцовий нагорных земель К столам эльфы внесут золотые С черной барвой лекифы и хмель Изумрудный вкусят пресвятые. Где соцветники – розовых кущ Неотмирность юнид обольщает, Цвет жасмина гранатовый плющ Увиет и лишь ангелов чает. Где и темная слота целин, Круг опять ледяные пасхалы, И пьянящий блядей формалин Расточают маковые халы. * Контакт для издателей, спонсоров, заинтересованных лиц mettropol@gmail.com
Leda: Яков Есепкин Портреты юдиц на тризнах Третий фрагмент Морта белые хлебы чинит Ядом неб, переспелые вишни Бьет серебром, и кто именит, Яко нощь, яко столпники лишни. Мало ль Идам кутьи и просфир, Хал эйлатских, совитых каймою, Услаждайся, летучий Зефир, Слави их под мраморною тьмою И юродные дщери не спят, Нощных емин блюдя червотечность, Яд лияше – с голов и до пят Увиенные в тусклую млечность. Одиннадцатый фрагмент Август цветом рубиновым дев, Юных пассий и нимф обольщает, Вертоградов багрец соглядев, Их пленительной томности чает. Золотые ритоны вином И смугой налием ли, царице, Много скорби о пире земном, Много яду в небесной корице. И еще балевать у гияд Молодые сберутся алкеи, Чтоб вкусить бледно-огненный яд Царств Пергамских иль садов Никеи. Тридцать седьмой фрагмент Серебристой беленой пьянят Фей хмельных и шелковых гризеток Эвмениды, их нощно манят Ядом винных ледовых розеток. Из канфаров алмазных слием Цветь пиров, бей чела, неисходность, Жалуй мертвых царей, Вифлеем, Тли парчу и дворцовий холодность. Осквернят небеса и шелка Юродные, Эйлат и Вифлеем Будут цвесть, где печаль высока, Где мы в рамницах черных белеем. Сорок первый фрагмент Станы юных царевен тонки, Перси белы, очеса лазурны, Им чудесно поют ангелки, Им даруют богини котурны. Ах, еще ль изумрудный сумрак Их альковы легко овевает, Пьют владыки холодный арак В черных снах, яко вечность бывает. И ритоны меловых цикут Налиенны лишь дивам умильным, И о лядвиях белых текут Змейки мирры под шелком фамильным. Пятидесятый фрагмент Иль юродивым дщерям шелка Высоки, изумрудным ли хмелем Их травить, яко утварь мелка, Сны преполним глинтвейном и элем. Будут веи Корделии злы, Будут шумом высоки столицы, Мировые оцветят углы Извитые беленой стольницы. Тьма ль падет на рамена блядей, И явимся меж фурий стогласых – Царскосельских поить лебедей Ветхой кровию див сребровласых. * Контакт для издателей, спонсоров, заинтересованных лиц mettropol@gmail.com
Leda: Яков Есепкин Портреты юдиц на хорах и в подвалах Второй фрагмент Дышат розовой негой сады, Хоры неб источают холодность, Иль одесны гнилые плоды, Налиющие мороком сводность. К августовским столам поднесем Емин хлад и златые куфоры, Будем весело юдицам сем Пировать, лити мглу на фарфоры. И лекифы начнут огневеть, И в подвальники Господь спустится – Жечь тлеенную мертвую цветь, Аще кровию тьма золотится. Девятый фрагмент Вишни Пила серебром тиснит, За столами гудят фарисеи, Ершалаим ли вновь именит, Мы почтим балевания сеи. Ах, одесно еще балевать, Афинянок иль граций фиванских Мглой чаруя, их перси свивать Шелком неб меж аллей гефсиманских. И юродные дщери найдут В сны земные к иудицам вдовым, И успенных царей оведут Миррой темной и воском ледовым. Девятнадцатый фрагмент Белой глиною очи полны Фей садовых и дев статуэток, И были к нам царицы нежны, Источаясь о злате виньеток. Пей, Клио, золотой диамент, Яко вусмерть хмельные монахи И лиется всенощно абсент, Им отмоем хотя апронахи. Шелк гиады беленой ожгут, Изопьют фарисеи тлеядность, И юродицы вновь набегут В кельи ночи – зерцать неоглядность. Тридцать третий фрагмент И опять мы во власти менад, За Рембо налиют и Виньоном Темный пунш и абсент, колоннад Цветь яркую двоят совиньоном. На централах больших площадей Мрак портальников звезд холоднее, Где и встретить фиванских блядей, Их еще ль одалиски нежнее. Щедры к нам дочки Тийи, оне Яд лиют чрез окарину птичью, И блистают в свинцовом огне Меж тарелок с отравленной дичью. Пятидесятый фрагмент Яд в патерах, сиреневый яд, Мы ль одесно пием, не хмелеем, Бледны шелки у темных гияд, Отдарил их незвездный Вифлеем. Иль рыданья на хорах слышней, Благолепые ангели, плачьте Об утраченном царстве теней, Оды к радости кровью иначьте. И начинут зерцала пылать, И сирению тени увьются, И вскричим – гоям неб исполать, Яко десно во мраморе бьются.
Leda: Яков Есепкин Портреты юдиц с ангелами смерти Девятый фрагмент Бутоньерки чермные сотлим, Аще юдицы пир затевают, Их еще мы, Господь, веселим, Небовольно ж оне пировают. Марфы хлебы ль серебром ведут, Ночь Вифании, тьма Галилеи Нас однех истомительно ждут, О шелках навивая лилеи. Речь хотели – кому, ангела, Ангелочки Твое отемнились И молчат круг златого стола, Где цари им веселые мнились. Двадцать первый фрагмент Пой, младая Ютурна, ключи Волн серебряных в ночь изливая, В мрак юдоли хрустальный, молчи И немолвствуй, тоска пировая. Божедревки пьяней – горицвет Ядно тускл, упоенны мы снами, Иль отослан за нами корвет, Иль манкируют ангелы нами. Станут чермными перси блядей И на уснах белена совьется, И тогда хор всемлечных ладей О дворцовую мглу разобьется. Тридцать четвертый фрагмент
Иль Аида зерцала виты Нашей кровию, ликов туманность Млечней шелка, а веи пусты, Се урочество неб и обманность. Ах, гневитесь, богини, и мы В них чудесно сияли, блудницы Нас любовью дарили взаймы, Фурий мимо неслись колесницы. Днесь еще со червленых перстов Мгла течет и окариной лилий Рдится цветность зияющих ртов Иудиц у небесных могилий. Сорок третий фрагмент Вновь юдицам сугатным дарят Озлаченые маски гиады, Фей белых с тьмою нощной мирят, Воск холодный лиют за оклады. Будет ангелам небесей лгать, Яды черпать киафами жадно И царевен зефирных пугать, Декламируя вирши нескладно. Дочки Тийи, амфоры бия, На решетниках плача столовых, Узрят хладные их остия – Превиенные в шелках меловых. Пятидесятый фрагмент Август лунною вязью тиснит Полог хладный шагреневых кущей, Томных дев лишь серебром пьянит О Эйрене, их мглою влекущей. У альтанок в исцветиях роз Нас тиады восждут меловые, Хмелем дышат плавильщицы лоз, Кармелиты пеют юровые. Суе, суе, мы внемлем давно Падших ангелей, туне убитых, И чрез усны сочится вино Мимо амфор, цветками обвитых.
Leda: Яков Есепкин Портреты юдиц с грациями Седьмой фрагмент Сколь урочно еще потакать Небу дщерям бестенно-кургузым, Яд и мирру гиадам алкать, Мы царицам кивнем желтоблузым. Ах, оне лишь пречествуют сех Гостий Тривии, их наднебесность, Звезд ли мало на темных власех— Пусть рисует винтажи словесность. И юродные дочери мглу Солиют в небодержные чаши, И к пустому насядут столу, Тени мертвых угодников зряши. Пятнадцатый фрагмент Виноградные лозы темны, Дышат негой цветов ягомости, Фаворитки ущербной Луны Жгут беленой игральные кости. На пиры их тийяды влекут, Кирки именем див обольщают, Мед лесной и серебро цикут Поднося, млечный рай обещают. Но вседержный июль промелькнет И церковные флоксы зардятся, И в дьяменте эдемских тенет Боги мглы их вином усладятся. Двадцать девятый фрагмент Пудрой темной власа навиют Оглашенные вдовы чумные, Меж амфорников бляди снуют, Из ритонов пиют юродные. Дивно шествие мертвых царей, Безобразны опять герцогини, Челядь ядом балует псарей, О лекифах не спят ворогини. Что, Фурина, еще и занесть Институткам к столовьям овальным, Где оне веселятся как есть, Исклоняясь ко грешницам свальным. Сорок второй фрагмент От портретников темных бегут Юны млечные, их ли неволить Феям Ада, зерцала им лгут, Ирод-царь будет нощно мирволить. Озлаченые рамы, шелка Танцовщиц, бельэтажей кармины, Яко ангелов месть высока, Станем патиной тлить керамины. И вседарствуют нищенкам хлеб, Аониды прельстятся винтажем, И начнет легкомысленный Феб Белых граций смущать эпатажем. Пятидесятый фрагмент Август дичью пурпурной манит Утонченных летящих юнеток, Всяка дева лишь ангелей мнит, Истеняя серебро монеток. Ах, Кардея, гнилые плоды О небесных корзинах темнеют, Налиются червицей сады, А деревы легко пламенеют. Хлад высокий слетит и найдут Во трапезные челяди, виться Мглой серебра и дев оведут Маком алым – в истерике биться.
Leda: Яков Есепкин Портреты юдиц с дочерями Шестой фрагмент Черных вдов ли рамена белы, Крови ль граций им девственных мало, Ах, одно всещедрые столы Ждут нас, Фреи, меловьте зерцало. Будем пить с Габриэлем и Мод, Очаровывать ангелей вместе, Жечь атраменты пламенных од, Золотить винограды ко сьесте. Дщери наши бледны, Габриэль, Тусклых вей их бегут и вдовицы, И стекает в подсвечники эль, И хранят златность мертвые львицы. Тринадцатый фрагмент Август розовым флером пьянит Одалисок эфирных и граций, Кринолины их нощно хранит За альфийским шатром декораций. Мы ль у Тривии млечной одне Весело пироваем и плачем, Топим скорби в холодном вине И киафы с беленою прячем. Иль гиады, черствеющий хлеб Серебряше и мглу восклицая, Льют шелковость над пологом неб, О смуге августовской мерцая. Двадцать второй фрагмент Одержимые феи лиют Яд холодный в начинье меловниц И белятся, и нощно пеют, Золотя бледный мрамор столовниц. Что шампанское, несть и токай, И рейнвейны сюда, им кимвалы – Знак беды, всяк одесный, алкай, Крыс чумных ли удержат подвалы. Будет Фаям-юродкам свивать Мглы атраментом ночи лилеи И давиться, и зло пировать О червице садов Галилеи. Тридцать восьмой фрагмент Мало ль вретищ царям, Антиох, Рыл кувшинных, иродиц укосных, Терневым ли не чаять подвох, Жаб не зреть о летах високосных. Ах, парчевники суе таят Наднебесной юдоли алмазность, Феи Ада царевен поят Беленой, се владык неотвязность. Лей хотя бы рейнвейн золотой С темным ядом, камены очнутся И увиждят столешник пустой, И меловой парчой обернутся. Пятидесятый фрагмент Иль порфирники боги ваять Не устали, очнемся в юдоли, Что и к ангелам тьмы вопиять, Что и речь Аваддону – глаголи. Юродивые дщери несут Кубки с ядом гонцам верхотуры, Лярв небесных матроны пасут, Донны Ада летят на скульптуры. Чернь уснет и шелковье цариц, Холод мраморный внимет Антоний, Задыхаясь о неге кориц И смертельной арме благовоний. * Контакт для издателей, спонсоров, заинтересованных лиц mettropol@gmail.com
Leda: Яков Есепкин Портреты юдиц с изумрудами и миррой Семнадцатый фрагмент Хлебы в темных леканах свежи, На столах горы хал меловые, Смерти косы нещадны во ржи, А и мы ли одесно живые. Со Господних парафий найдем К преугодникам – вечери славить, Леденеть под июльским дождем И пеять, и сиречно картавить. Много скорби от песен шутов, Эти, Рания, столы надмирны, И лиются из пламенных ртов Наших черно-вишневые смирны. Двадцать второй фрагмент Золотой виноград напоим Тьмой июля, каморною мглою, Яко млечность и небы таим, Всяка юдица – с темной иглою. Вейся, вейся, златая арма, Над планидою нашей высокой, И мирволит нам Кора сама, Виждь, мы в тени ея пустоокой. От гранатов ли чуден Эдем, Кущей сех воспея именины, Черной миррою мы соведем Небоимных венечий лепнины. Тридцать восьмой фрагмент Иль сангины царевен темны, Воск их тает, елико червонный Цвет нестоек, хранят ложесны Бледных див атрамент благовонный. Ах, в серебре шутов колпаки, Иродицы меняют хламиды На веретища, тусклы зрачки Сих блядей, ночь пеют эвмениды. И гляни, червоядная мгла Вновь по лядвиям юн сотекает, Где богиня щедрого стола – Клитемнестра всенощность алкает. Сорок седьмой фрагмент Вновь Кибела диамент лиет Небозвездный в начинье, араком Чаш не полнить уже, вопиет Ирод-царь ли за млечным сумраком. Оглянемся – беспечность цариц Всепьянит заколдованных гостий, Мускус вьется о неге кориц, Иды блещут червицею остий. Юродивые ль дщери следят Бледных фей, источая меловость, И белену пиют, и ядят, И гадалок внимают суровость. Пятидесятый фрагмент Яд в бочонках серебряных, яд, О пирах мы его лишь алкаем, Изумрудами черных гияд Восдарим, феям неб потакаем. Юродные шуты веселы, Дочек царских внимают капризы, Герцогини лиют на столы Перманент, их беспечны репризы. И угодники темные ждут Настоятелей с агнцами Плевен, И всенощно серебро ведут По меловым раменам царевен.
Leda: Яков Есепкин Портреты юдиц с красной патиной Тринадцатый фрагмент Несть кифары, одесным столам Хватит немости, пиры, взвивайтесь, Расточайте хвалу ангелам И серебром еще упивайтесь. Эти черные шелки сведут Лона юдиц холодной каймою, Нас губители суе и ждут, Яко днесь пироваем с Чумою. И откупорят ночь вещуны, И рапсоды слезами упьются, Где царевны следят наши сны И фарфорницы млечные бьются. Пятнадцатый фрагмент Из Эолии басмовый снег Аквилон и Борей наметают, Пировые о хмельности нег, Денно ярусы елей не тают. Что ж, Кибела, сколь время твое, Пусть искрятся шампанские вина, Золотое у нас питие, Торты чинят Идель и Альвина. И найдут к этим пирам златым Ядоносицы в сне онемелом – Над восковьем тлееть, совитым Кровью бледных русалок и мелом. Тридцать второй фрагмент Вишни эти с меловой каймой, А червонна одно их узорность, Преслаждаясь небесной армой, Дивы Сада вспеют иллюзорность. У царевен блажных токсикоз, Смирной локоны фри навивают, Барабанщики юные коз Отставных весело пировают. Се шумит маскерад золотой, Се Гекаты десерты истечны, И фиады в червнице свитой, И никейские амфоры млечны. Тридцать девятый фрагмент От барочных ли замковых стен Веет хладом, ах, таинство ели, Серебро несоимных картен, Оведенные мглою пастели. Несть рапсодам златые щелка, Аще пудрой белятся вдовицы Тускло-желтой, юдоль их горька, Пейте, бляди, хотя медовицы. Иль зайдут ко столовьям – алкать Воск и яд со глинтвейном эльфиры, И начнутся юродно икать О портретниках Леи и Фиры. Пятидесятый фрагмент Святки чудные, злато виньет Вдоль столовий и емин червонных, Мел диаментный торты виет, Гостьи жаждут аром благовонных. Лей серебро, Ювентас, на хлеб, Пусть десерты нимфеи вкушают, Балевниц днесь пречествует Феб, Их царевны к столам оглашают. И начнет изумрудность келей Источать, и о патинах ели Станут фей картонажных белей, Чтоб всеприсные мелы тлеели.
Leda: Яков Есепкин Портреты юдиц с мертвыми царевнами Шестой фрагмент Неб атраменты ночи тускней Вифлеемской, сотлим апронахи Червной мглой, хороводы теней Будут ангели зреть и монахи. От церковных ли приторных вин Феи бледные мнят экипажи, Их несущие, Лой и Альвин Овевают златые купажи. Се арома ль нагорных лугов, Се юдицы ль в терновнике пляшут, Где неясно с каких берегов Им ваянья кровавые машут. Четырнадцатый фрагмент Источают арому столы, Мускус терпкий небесно виется, Очарованы шелком юлы, За амфорою амфора бьется. Ах, шелковость Цецилий и Мод, Изумрудных княгинь премерцанье, Пьют белену слагатели од, Лядвий мелу дарят восклицанье. И Гиады от царских диет Холоднее аскезников статных, И парча меловая тлеет На раменах иудиц сугатных. Двадцать шестой фрагмент Мел серебряный, цветь расписных Эльфов ночи, искристые волны Хвои течны, шаров ледяных Благ декор, наши амфоры полны. Станем фей картонажных целить Молодильными вишнями, элем, И юродиц икающих злить, И белену алкать с Габриэлем. Иль к полуночи в шумный чертог Дщери хмельные будут ломиться – Жечь старизну порфировых тог, Над тенями ваяний глумиться. Сороковой фрагмент Серебро, ель в серебре тлеет Под червово-златой канителью, Дев шелковость, охлада виньет Несоимных гасятся метелью. Вновь фиады нам яства несут И глинтвейны, что ж траурны Ханны, Будет утренник, всех и спасут, Лишь царевны одне бездыханны. Четверговки найдут – о столах Лить золоту на хлеб и фарфоры И во тусклых поникнут мелах, И сведут их огнем бутафоры. Пятидесятый фрагмент Рождество, по серебру ведут Канитель ангела, бесноваться Время Идам, обручниц ли ждут Сих демоны – еще торговаться. Выльем кровь на меловник благой, Иль царицам сопутствует низость, Пировай с нами, эллин и гой, Небодержна одесная близость. Сникнут к хвое златые шары, Навиются атраментом елей, И от дивной вспорхнут мишуры Тени мертвых Гитан и Аделей.
Leda: Яков Есепкин Портреты юдиц с патерами и ядом Третий фрагмент Из патер нощно кровь солием, Их к фамильным лекифам наставим, Сень ущербна твоя, Вифлеем, А с богами и мы ль не картавим. Станет золото ядно гореть, Юдиц остья белей на рядне ли, Сим еще положат умереть, Чтоб волхвы о еминах темнели. Ах, обручники славских земель, Это мы в цвети млечной белеем И вдыхаем жасминовый хмель, Ядом свивший надмирный Вифлеем. Девятнадцатый фрагмент Это белые ночи гияд, Фей винтажных к балам оглашают, Пчелы тусклый и розовый яд С шелком див ювенильных мешают. Выбьем кровью серебро волны, Ждет угодников царство Морфея, Что и клясть присновещие сны, Легче волны сребрить, Идофея. Иль опять оглянемся – корвет Бледно-розовый в мареве тает, И кровавый сумрачный исцвет Над холодным гранитом летает. Тридцать четвертый фрагмент Льют менады в начинье вино, Тлеют амфоры с воском плетенным, Балевницы уснули давно, Шелком тьмы совиясь прецветенным. Иль бессмертие неба ссудил Князь ночной толоке четверговок, Аполлон их рамена ль студил, Всякой жалуя кровь и оловок. Ныне свальные лярвы ядят Хлеб пиров и вином запивают, И царевен уснувших следят, И опять весело пировают. Сорок первый фрагмент Желть подсвечная вьется, шелки И сангины царевен червонны, Эвменидам свое колпаки Раздарили алмазные донны. И тлеются о желтых листах Од атраменты, нощно мерцая, И камены с мышами во ртах Пьют шампанское, вечность зерцая. Навием локны граций огнем, Герцогини исполнят дуеты – И к мраморникам Леты свернем, К соваяньм всемраморной Леты. Пятидесятый фрагмент Виноградарям горних полей Щедрость ныне богиня дарует, Кто воздушней ея и милей, Шелк Либеры юнеток чарует. С нами Бахус, дневные столы Нощно лишь золотее и краше, Феи смерти и неб веселы, Пунш сребрят, лунный морок лияше. Иль очнемся – патеры мелки И широки, и дивы надмирны, И чрез битые чаш ободки Претекают холодные смирны.
Leda: Яков Есепкин Портреты юдиц с перстнями и ядом Второй фрагмент А и можно ли Ад обмануть, Всё за нами следят четверговки, Аще эту юдоль не минуть, Пусть серебром хвалятся торговки. Яду, Борджиа, яду неси, Перстень твой лишь целит фарисеев, Хоры ангелей мнят небеси Золотыя и мертвых Тесеев. Соль в леканах, диносы пусты, Иродные опять балевают, И юдицы чрез алчные рты Воск и тусклую злать преливают. Десятый фрагмент Торты с млечным серебром пеять Не устанут менады хмельные, Чрез лилейную тьму вопиять Будут к ангелам снов юродные. Внове горние пиры слышны, Так легко замолкают рапсоды, И одесно ль цвета взнесены, Где богами читаются оды. Прячась ангелей, юдиц гурмы Жаркой Мании, чары сонимут И увидят, как холодны мы, Как бессмертие столпники имут. Девятнадцатый фрагмент Вновь и присно теките, пиры, Наши ели золотой совиты, Рдятся ль траурной хвоей муры, Ночь бежит ли диавольской свиты. Иль юдицы опять золоты, Навиют шелком глянцевым чресла, Мглу рапсодам лиют на щиты, Иль дворцовая челядь воскресла. Но мгновенье, Ювентас, замри, Виждь хотя—яд в игристом темнится И белену алкают цари, Коим нощность одесная мнится. Сорок седьмой фрагмент Боги, боги златого письма, Хоть молчите сейчас, по виньете Блекло-желтой сочится тесьма, За царями клонимся мы к Лете. Феб ли свел роковое число, Нимфы цвети гербарии сушат, Ягомостей удавками зло Темноокие ключницы душат. И с фарфорами хладны столы, И претусклые яства ледовы, Где в осетях серебряной мглы Наших рамен касаются вдовы. Пятидесятый фрагмент Благопирствуют ныне волхвы, Столы щедро от яствий ломятся, Хлеб, вино ли нежней пахлавы, Здесь Ириды с тенями кормятся. Ах, царице, хотя бы ответь, Кто пречествует гоев- скитальцев, Яко будут шелка огневеть Над угольем серебряных пяльцев. Бьет лишь див тусклый яд веретен, К нам бегущих из камор альковных, И влачат небопевцев меж стен О тлеющихся пудрах церковных.
Leda: Яков Есепкин Портреты юдиц с рифмовниками и ядом Одиннадцатый фрагмент Вновь истечный багрец холодит Мрамр ночной ли, фламандцев картены, Алый цвет очи гоев сладит, Бязь кровавая жжет веретены. Лей еще золотое шабле, Антиквар, подливай совиньона, Дант уснул, но беспечен Рабле, С ним легко перепить и Виньона. Аще будут юродные фри Яд мешать в именинные торты, Десно к Аду взалкаем – смотри, Как пиют и о рамниках Морты. Семнадцатый фрагмент Санти, Санти, взерцай диамент Рам окладных, тона, лессировки, Мы в гостях у Цецилий и Мент, Ядом жалуют нас полукровки. Налиют балевницам вино, Шелком черным фиады увьются, Здесь и вдовы ядят, ах, одно Пусть икают, юродно биются. Дщери бледные лишь набегут – Маслом ночи писать керамины, И химеры царей оболгут: Се не кровь, се златые кармины. Тридцать второй фрагмент Ель приимет одесный багрец И серебряный дьямент, зерцала Удивим, соявясь меж корец И богинь, -- их юдоль не взерцала. Навивайтесь, менады, шелков Мглою течной, о хвое бутоны, Пламенейте, златых ангелков К нам чудесно влекут фаэтоны. Для того ль юнам дарствован эль, Чтоб уснули, рифмовник листая, Где серебро каждится на ель И макушка тлеет золотая. Тридцать восьмой фрагмент На конфетницах – лак серебра, Ватой розовой блещут сувои, Крупный елочный снег, мишура, Граций фижмы под ярусом хвои. Вновь шампанское, свечи, огни, Вновь хмельные безумствуют еры, Мы с русалками нощно одни, Винной ядностью дышат суфлеры. И принцессы белы, яко снег, И несут им шабле китаянки, И чаруют нас таинством нег Меловые Гермины и Бьянки. Пятидесятый фрагмент Торты чинят, беленой мышьяк Иды гасят, мелясь и хмелея, Несть глинтвейн – запивать арманьяк, Пусть лилею сжигает лилея. Восспешите к одесным столам, Девы юные, Фаи-блудницы, Мы угодны еще ангелам, Их за нами летят колесницы. О рифмовнике с ятью фита Источатся под кровью и Словом, И увиждит Господь: золота Всяка буквица в шуме столовом. * Контакт для издателей, спонсоров, заинтересованных лиц mettropol@gmail.com
Leda: Яков Есепкин Портреты юдиц с тлеющим воском Тринадцатый фрагмент Темный Питер, винтажных снегов Чара льется на дивные арки, Спит Обводный, у невских брегов Колоннад пламенеют огарки. Мглу ночную эльфиры сведут, Ингрид нам из песков Гюнтианы Соявится, ее ли и ждут В царских операх Аи и Ханы. Млечность хвои иль таинство нег Бледных фей скрасят утренник вдовий, И тлеющийся елочный снег Златью выбьет лепнину дворцовий. Двадцатый фрагмент Хвоя тусклая нощно манит Балевниц, страстных дев ли, вергилий, Кельхи в золоте Герника мнит, А и мы дышим желтию лилий. Что ж, царице, воспирствуем, гнев Снам оставим, пусть феи златые К нам влекут белых Сантий и Ев, И шелка их цветят навитые. Ганимед из киафа богов Преливать станет вина иль яды, И червленость кровавых слогов Исторгнут меловые тийяды. Тридцать четвертый фрагмент С облямовкой златою шары Держат свечи, их пламена ясны, И макушки у елей остры, И шелка див Ювентус прекрасны. Ах, останьтесь, юноны, жалеть Вам и не о чем, хлебы наставим К винограду, шелковницы млеть Будут нощно иль туне лукавим. Не дворцовая ль чернь весела, Где поутру мелятся золовки И царевны одне круг стола, И тлеют восковые оловки. Тридцать восьмой фрагмент Очи дев наднебесных полны Цветью ночи, атраментной слотой, Их ли жгут фаворитки Луны Молодой восковою золотой. Пусть к хлебницам пировий ночных Солетают холеные донны, Меж рейнвейнов и яств отходных Веселясь, аще нети бездонны. Мы с Либерой подсядем ко сим Юным грациям, дышащим хмелем, И тлеющийся воск угасим Божоле огненосным и элем. Пятидесятый фрагмент Вновь откупорим нощность, давно ль Мы и пить научились, тиады, Спит Огюст, пьяны ангели в ноль, Где веселых шутов эскапады. Жизнь есть сон иль дурная игра, Ах, одно, кровью свились фарфоры, На хлебницах тлеет мишура, Обнесли герцогинь бутафоры. Течен шелк легковесный, цариц К столам эльфы манят, увлекая Их аромой чудесных кориц, Негой мускуса, златью токая.
Leda: * В России новомодное поветрие — по негласной команде произведения Есепкина убирают с витрин ведущих книжных сервисов, сетей и магазинов после их пятилетнего нахождения на этих витринах. Латунские и Ликоспастовы сообразуются с каноникой черного юмора Булгакова: Шекспир, Лопе де Вега и ты. Тем ярче ореол культовости вокруг фигуры нашего великого современника. Яков Есепкин Портреты юдиц с тускло-вишневыми лилиями Седьмой фрагмент Сны златые кому навевать, Иль цветочные феи увечны, Будем с гоями неб пировать, Яко амфоры мглою истечны. Поднесут меловницы вино К хлебам, столы еминой заставят, И чудесно веселье одно, Суе днесь аониды картавят. И Господе в угольной сени, Мглой и жалуя кельхи пустые, Нимфам Ада речет: се они -- Хоров млечных певцы золотые. Одиннадцатый фрагмент Дышит сад ли миазмами неб, Август в жарком пылает кармине, Се эфирный точащийся хлеб, Вновь у Царствия мы на помине. А и тще небопевцев искать Меж лилейников бога Аида, Внове пиры — и будем алкать, Нам вино занесет гесперида. Иль фурины Эдем навестят -- Шелкотечною хвастать обновой, Их увиждим, их суе цветят, Всяка с лилией тускло-вишневой. Девятнадцатый фрагмент Вертоградам благим исполать, Август щедр, не таит и жаровен, Огневая пусть цедится злать, Гость пиров небожителям ровен. Боги, боги, хранители уз И цветов сумасшедших нимфеток, Убегайте их вычурных муз, Тьмы египетской в мороке веток. Иль к столам именинный куфор Дочки Тийи внесут с хладной пеной, Мы тогда августовский фарфор Налием цветью роз и беленой. Тридцать третий фрагмент Хлеб серебром осыпем, к столам Несть патеры емин одесные, Мы угодны еще ангелам, Яды антики ль все ледяные. Полно мучить камен, что ж оне Холод мрамора век предвкушают, Леденея в исчадном огне, Граций юных ко сну оглашают. Станет Господе небы темнить И увидит — се мы воспируем, Яко смертью и можно пленить Ангелей, коим звездность даруем. Пятидесятый фрагмент Нимфы дивные млечность поют, Мы и сами в каком вертограде, Гостьи шелк и аромы лиют, Сад Астерии каменный, чаде. Время пить золотистый арак , Наполнять белым хлебом патеры, Оттеняя вишневый сумрак, Любят млечные вишни гетеры. Иль пробудимся — неб Зведочет Спит во тьме эолийских столешниц, И холодная мирра течет По раменам и лядвиям грешниц.
Leda: Яков Есепкин Портреты юдиц с феями и шутами Седьмой фрагмент В колпаках и хламидах шуты, Выходные их платья червонны, Пир небесный зерцают кроты, Юн эфирных шелка благовонны. Лед амфорников тли ж, Вифлеем, С бледным ядом розетки ль медовы, Где мы сами одесно тлеем, Звездным сном утешаются вдовы. И начнут диаменты пылать, Ирод-царь над еминой склонится, И вскричим к ангелам – исполать, Яко Господь юродивым снится. Десятый фрагмент Феи смерти в леканах таят Хлебы с ядом, путрамент мышьячный, За царевнами тьмы восстоят, Серебрят ею холод коньячный. Пей, Фурина, честное клико, Разбавляй совиньоны шампанским, Умирать о всекрасном легко Под Кремлем ли, под небом гишпанским. Иль откупорим внове когда Лудогорицу, барвы Токая, Ах, меж усн рдятся кровь и вода, Мы бледнеем, небесность алкая. Двадцать пятый фрагмент Сны кровавые, шелк гробовой Видят ангели, митры сонимем, Пей исцвет кто одесно живой, Славу царскую мы ли не имем. Облепили щедрые столы Алчно дочери тьмы юродные, Жгут белену, их веи белы, Хлеб ядят, усны их ледяные. И белы фаворитки Луны, И царевны от яств залетели, Где сангины гиад холодны И царей остывают постели. Сорок третий фрагмент Хлад серебра в асийском вине, Эту горечь мы пьем, не хмелея, Круг столовий царевны одне И у всякой на шелке – лилея. Что ж амфорницы ночи пусты И ритоны лишь кровью тиснятся, Шелк цветочный зерцают кроты, Им дюймовочки мертвые снятся. И барочные дивы пеют, И о сребре белы керамины, И, темнея, отраву лиют Нам во битые кубки Симины. Пятидесятый фрагмент Выйдет Господе в розовый сад Хмель вдыхать и благие аромы, Где и феи Эреба, где Ад, Майский блеск наливает хоромы. Станут млечные арки тлееть, Кровотечные лозы сордятся, Ангелки небом свитую плеть Озлатят и вином усладятся. Бледный яд карамельных свечей Истечет ли на тусклый сакрамент, Мы явимся – из мертвых очей Преливая червонный диамент.
Leda: * Пять лет книги культового русского андеграундного писателя Якова ЕСЕПКИНА, в том числе «Порфирность», «Мраморные сады», «Космополис архаики», «Оратории», возглавляли витрины крупнейших интернет-сервисов, респектабельных магазинов Москвы и Санкт-Петербурга. Под шум времени усилиями квазиэлиты и мнимой анти-фронды имя гениального художника возвращается интеллектуальному андеграунду. Яков Есепкин Портреты юдиц с феями ночи Шестой фрагмент О шабле и клико – арманьяк, Вусмерть будем пьяны и явятся Феи нам, и небесный коньяк Занесут, и чермам подивятся. Где иродицы, алчут оне, Желтоцветные меряя блузы, Совиются в исчадном огне, Кровью гасят фамильные узы. Несть бисквиты им, вишни и яд Ко рифленой желтице муаров, Чтоб не узрели бледных Гияд, Опочивших во мгле будуаров. Восемнадцатый фрагмент Сколь нещадно горят васильки Под росою убойно-истечной, Мрамор неб изломали в куски Феи ночи о патине млечной. Иль найдем к августовским столам, Будет чудное время обедать, Петь легко и твоим ангелам, Царских яств должно всяку отведать. Но содернуты емины тьмой И серебром, одне пировают Днесь юдицы с Эридой немой И, белясь, мрамр всенощный скрывают. Двадцать второй фрагмент Август цветию нас упоит, Кровью млечных жаровен овеет, Воспевай эту цветность, пиит, Аще с яствами хмель огневеет. Се эфирные феи из мглы Ветхотечной доносят емины, Хлебы ломят щедрые столы, В души смертников льются кармины. И Господе к столовьям витым Низойдет, чтоб холодной белены Со лекифа испить, всезлатым Опахалом чаруяше тлены. Тридцать девятый фрагмент Августовские розы пьянят Фей небесных и ангелей хоров, Ядом хлеб эвмениды тиснят За серебром истечных фарфоров. Будем, будем одно пировать, Налием в эти кельхи златые Именинные вина, скрывать Их от юдиц найдут пресвятые. Ах, Господе, холодную цветь Мглой клеймя, не печалься, зерцая, Как дали нам еще огневеть Меж столовий, юдоль восклицая. Пятидесятый фрагмент В темных лотосах яства к столам Августовским несут мажордомы, На десницы лиют ангелам Пунш златой, шумной Тийей ведомы. Герцогинь ли еще оглашать Безобразных – мы сами калечны, Станем лотосов негу вкушать, Аще пильницы наши всемлечны. Зри, юдоль, как родные восждут Хоть бы мраморных столпников неба, И коньячные рюмки блюдут Под серебром эфирного хлеба.
Leda: * Литературная среда, состоящая из «однаробразных» фигурантов, не воспринимает явления неких пророческих знаков, художественной гениальности. Лучшая литература или не написана, или не дошла до читателя. Маргиналы в должностях с демонической силою противились изданию книг Есепкина, а эти элитарные книги парадоксальным образом стали наиболее востребованными в том числе на массовом российском рынке. Яков Есепкин Портреты юдиц с эвменидами Пятый фрагмент Скорбь утопим в капрейском вине, Пейте с нами, холодные девы, Суе вас обличать, мы ль одне, Любят нас Береники и Евы. Запеклись хоры ядною мглой, Неб атрамент истечен и плавок, Эвменид ли тиранить иглой Отравленной, графитом булавок. Станы римлянок бледных трюмо Италийское нощно лелеет, Где кроваво-златое письмо Днесь еще на винтажах алеет. Четырнадцатый фрагмент Сомраченные тени дерев Льежа, Грасса ли ночь осеняют, Хлад чрез усны лиют Женевьев И Гитан, им коварство вменяют. Что манкирует нами Тулуз, Эвмениды, о мраморном щите Всяк тлеется, в кровавости блуз Свальных лярв наш атрамент ищите. Ах, откупорим нощность, блядей Наречем именами прелестниц, Чтоб во слоте февральских дождей Шелк их гас на мраморниках лестниц. Двадцать девятый фрагмент Сны юнеток демонов манят, Нега лядвий их гоев чарует, Вновь цари шелк бессмертия мнят, Им ли амфоры небо дарует. Цинки выбьем серебром, из мглы Нанесем ледяные кофоны, Уставляйтесь, честные столы, Дорог холод тенет Персефоны. Будут ангели неба сиять, Будет яркой всемлечная сводность, И начинем тогда вопиять, Преливая на столы холодность. Тридцать восьмой фрагмент Диаментные хлебы сотмим Тусклым цветом гранатово-млечным, И ритоны слезой окаймим, Хватит аскосов гоям калечным. Буде нощно юдицы белы, Буде черные шелки их ярки, На щедрые подставим столы Хоть бы витые мглою огарки. Веселятся оне и ядят, И в утробники яд изливают, Где лишь нас эвмениды следят И с убийцами чад пировают. Пятидесятый фрагмент Суе Мании взоров бегут Юродивые, локны срывают Накладные, портретникам лгут, От зерцал мел белены скрывают. Из лекан с ядом хлебы достать Суе грешницы бледные тщатся, Книгу смерти устанут листать Эвмениды и в тьму облачатся. И закатные тени царей, Челядь алчную цветом велебным Истенив, у пустых алтарей Одарят нищих мрамором хлебным.
Leda: * В России новомодное поветрие — по негласной команде произведения Есепкина убирают с витрин ведущих книжных сервисов, сетей и магазинов после их пятилетнего нахождения на этих витринах. Латунские и Ликоспастовы сообразуются с каноникой черного юмора Булгакова: Шекспир, Лопе де Вега и ты. Тем ярче ореол культовости вокруг фигуры нашего великого современника. Яков Есепкин Портреты юдиц с эльфами и сильфидами Семнадцатый фрагмент Феи ночи к одесным столам Занесут о серебре пасхалы, Мы ль угодны еще ангелам, Господь-Бог, наши вретища алы. Льет сумрак Византея, одно Будем чаять небесные хоры, Пусть начиния полнит вино И зефирность вседарствуют Оры. А юдицам дадут балевать, Халы вымесят Цины и Леи, Мы начнем с их шелков обрывать Перевитые кровью лилеи. Двадцать пятый фрагмент Боги, боги, летите сюда, Мы пируем, юдиц не зерцая, Вновь тускла чудных елей слюда, Звезды в ней угасают, мерцая. Но голодные крысы шелка Юных граций белых источают, Кутия им без вишен сладка, Их с подвалами тьмы обручают. Мертвых львов ли, запалых волчат На щитах спишут кровию гои, И букеты нам Иды вручат – Все из красной тлеющейся хвои. Тридцать четвертый фрагмент Вновь гиады отраву таят И серебро в начинье мешают, Торты вишнями чинят, слоят Ядом их и пиры оглашают. Нитью чермной обвесть ли столы, Елей остия шелком загробным Исплести ль, юдиц хоры милы, Гостей жалуют смехом утробным. Траур их веселей именин, Боги неба, хотя бы узрите, Как темнятся оне средь менин И во черном пеют лазурите. Сорок третий фрагмент Ель одесная, тлей и гори, Канителью чаруй и тесьмою Алой дев, ныне ль грозны цари – Всяк охвалится нищей сумою. Ах, золотность русалочек, фей, Шелк тийяд и богинь антикварных, Сны им дарит златые Морфей, Темен умысел дщерей коварных. Пусть юродивых эльфы влекут К млечным ярусам, к чарам и неге, Изливая серебро цикут В мглу фарфоров о елочном снеге. Пятидесятый фрагмент Пей, Уильям, и смерть не зови, Яко млечные гаснут хоромы, Убежим сумасшедшей любви Одалисок, взыскующих громы. Хвоя будет всетускло гореть, Золотыя макушки чадиться, Положат нам легко умереть В темно-красном и мглой пресладиться. И тогда лишь во трауре Ид На пиры отведут временные – Гладить шелки эфирных сильфид И рамена царей ледяные.
Leda: * Пять лет книги культового русского андеграундного писателя Якова ЕСЕПКИНА, в том числе «Порфирность», «Мраморные сады», «Космополис архаики», «Оратории», возглавляли витрины крупнейших интернет-сервисов, респектабельных магазинов Москвы и Санкт-Петербурга. Под шум времени усилиями квазиэлиты и мнимой анти-фронды имя гениального художника возвращается интеллектуальному андеграунду. Яков Есепкин Портреты юдиц с ядом и ритонами Пятый фрагмент Суе речь, нас губители ждут В пировых, шелки томных юнеток Иудейским серебром ведут, Алчно лядвия мнят шансоньеток. Яд никейские донны таят, Очеса их беззвездно-ледовы, Перманентом желтясь, восстоят Круг амфорниц холодные вдовы. Ах, Симина, оне ль не белы, Не замыто ль винтажие лестниц, Где серебро течет на столы Изо усн отравленных прелестниц. Шестнадцатый фрагмент Крем юдицы отравой чинят, Переспелые вишни срывают, Мглу алкая, бессмертие мнят И осповники лядвий скрывают. Яд в канфары богов солием, Будем пить, аще небы туманны, Много ль цвета в тебе, Вифлеем, Аще бледны Ирады и Ханны. И Господе Своем ангелам Чад накажет любить, и, зерцая Шелк очес, мы подсядем к столам, Хмель юдольных белен восклицая. Двадцать восьмой фрагмент Тусклый глянец и матовый блеск Ночью дышащих люстр отемнятся, Феям оперы царской бурлеск Снов закажут – им ангели мнятся. Денно ль розовый сад источать Не устанет арому ночную, Мы поидем царевен встречать, Гнать шампанским тоску ледяную. Ах, менады, хмельны вы одно Без рейнвейнов и пуншей коньячных, Лейте ж в нощь золотое вино С терпким привкусом ядов мышьячных. Тридцать седьмой фрагмент Под серебром белена темней, Где и август с опалой жаровен, Вновь легки хороводы теней, Феи млечны, путрамент неровен. Юны, юны шелковые, лон Ваших тусклость манит лишь коварных Темных эльфов, лишь вам Аквилон Шлет зефир от столов антикварных. Иль велебные девы пеять Не устали меж амфор и хлеба, К ним и будем из кущ вопиять, Из холодных цветочников неба. Пятидесятый фрагмент Иудицы златые шелка Весело круг остья навивают, Ядность амфор ли битых горька, Несть ритоны, зане пировают. Меловницы темны, иль одне Китаянки фарфора белее, Ах, дарите хотя бы во сне, Феи тьмы, царичам по лилее. Будут чаять алмазные фри Этот нощный серебряный морок И грильяжи с беленой внутри, И мышей под столовием корок.
Leda: * Литературная среда, состоящая из «однаробразных» фигурантов, не воспринимает явления неких пророческих знаков, художественной гениальности. Лучшая литература или не написана, или не дошла до читателя. Маргиналы в должностях с демонической силою противились изданию книг Есепкина, а эти элитарные книги парадоксальным образом стали наиболее востребованными в том числе на массовом российском рынке. Яков Есепкин Портреты юдиц с ядом и темным серебром Пятый фрагмент Яства снов и морошку Француз В тусклых небесех денно вкушает, Кто бежал пламенеющих уз Аонид – див к столам оглашает. Се благие, благие пиры, Гостьи млечные их утаенны, Рая маковки, неба ль шатры Зрят чудесные веи Фаенны. И нагорное пламя горит, И веселие длится земное, И в чарующем сонме харит Мы серебро пием ледяное. Десятый фрагмент Из ритонов одесно ли пить Хлад серебра, винтажные яды, Смерть юдицам дадут искупить — Прекричат и забьются гийяды. Нам Либера еще поднесет Эти амфоры с вечной отравой, Бледных царичей Господь спасет, Огнь лия над юдольной оравой. Но богинь статуэтки темней И темней, мы пием, не хмелея, И увеченный мрамор теней Нощно гасит пустая аллея. Двадцать девятый фрагмент Тушь холодная с вей меловых Одержимых юдиц истекает, Много скорби от яств пировых, Всяк юродивый нощность алкает. Сих торговок Лаверна бежит, Их серебро темней домовинной Мглы, богини Луны ворожит Суе им над армою зловинной. Мы одне, мы всеприсно одне, Лярвы алчные жалко смеются И гадают на ядном вине, И в похмельной истерике бьются. Сорок шестой фрагмент Дива темная с львиной главой – Нам готовит Сехмет именины, О плюмажах небесный конвой, Веселятся беспечно менины. Яд в патерах, оливки и яд, Аще жертвенной чаши не минем, Воспируем хотя у гияд, Расточив золотое на синем. Это золото ангельских чар: Шелком вновь дышат перси Аделей, Се и мы без высоких тиар Меж порфирных лежим асфоделей. Пятидесятый фрагмент Яд из аскоса выльем, одно Под серебром не масло – белена, Темен хмель, отравленно вино Дочерями седьмого колена. Убивают юдицы благих Небостолпников, зло убивают, Мглу рейнвейнов лиют дорогих На столовья, еще пировают. Будет розовый сад огневеть, Будут ангели в темном слетаться, Нас зерцая и ядную цветь, Коей можно лишь кровью сплетаться.
Leda: Яков Есепкин Портреты юдиц со свечами и ядом Четырнадцатый фрагмент Льет серебряный эль Аполлон В кубки див наднебесных и граций, Иль розарии выжег Колон, Станет феям иных декораций. Хмель, дурман изумрудный, смугу Лет временных увиждят ли еры, Дон Мигель туне ищет слугу, Ядом червным пьяны щелкоперы. Вновь хмелятся оне и галдят, На манжетах рисуя виньетки, И с фиадами торты едят, И несут им клико шансоньетки. Двадцать восьмой фрагмент Феи бледные, феи пиров, Соливайте арак и рейнвейны В кубки юдиц, золоту шаров Бейте мглой, аще вы темновейны. Падших ангелов суе искать, Хрисеида, отравленный ужин Дщери нам и готовят, алкать Яд зовут на каратах жемчужин. Мы наидем, елико белы По червовые сени деревы, И блюдут золотые столы Отлюбившие нас Женевьевы. Тридцать девятый фрагмент Чудный лэкех, бисквитов арма, Золоченые цедрой емины, Днесь пирует Геката сама, Налия беленой керамины. Тьмою бархатной вита спираль Дуг незвездных, масонские ложи Осеняет священный Грааль, Тускл парчевник шагреневой кожи. Иль очнемся – на мраморе стен Кровь атраментов фей благовонных, И пирующих яд веретен Бьет изборно меж емин червонных. Сорок четвертый фрагмент Ах, витое серебро теней Уходящих по лунной аллее, Иудицы столовья темней, Волны кафисты шлют Лорелее. Митры снимем, Гермина, пускай Жжет чела холод свеч, веретенных Яд иголок точится, алкай, Всяк одесный из амфор бестенных. И найдут в пировые купцы – Дщерям бледным со ядом ледовым Шелк примерить, и неб чернецы Завиют локны фуриям вдовым. Пятидесятый фрагмент Пир готовьте, фиады, Эреб Ныне злать афинянкам дарует, Им порфировый жалуют хлеб, Сребром волн их Мефитис чарует. Иль угодно царевнам белеть Даже нощно, златыми шелками Вить арму, изумрудно тлееть Над червицей и смерть-ручейками. Из дворцовий Никеи, из мглы Царств Парфянских с тенями юнеток Иды ль к нам и бегут, чтоб столы Овести кровью млечных виньеток.
Leda: * Сегодня Яков ЕСЕПКИН — писатель номер один в России. Равных ему не было и вчера, и позавчера, ни в Серебряном, ни в Золотом веках. Читайте великую литературу, коль скоро она чудесным образом существует и не является предметом трансвременной метафизической иллюзорности. Яков Есепкин Портреты юдиц у Корделии Седьмой фрагмент Сны Корделии тягостны, мгла Почивальню шутов овивает, Близу дикого сердца игла, Что иродных еще убивает. Лире, Лир, не веретища злы, А пиров меловые столовья, Дщери наши смертельно белы, Алчут ядов и тьмы суесловья. И томятся оне, и ядят Вишни Гебы меж чад неборовных, И отцов из парчевниц следят – Надэфирных уже и бескровных. Девятнадцатый фрагмент Что юдицам икать – хлеб давно Зачерствел, шелки емин алее, В кровь и яд превратилось вино, Девам жалуют пунш на лилее. Ах, следите, Гиады, тлеют О каморном венечье рубины, Фреи нам диадемы лиют Из увеченной славской рябины. Грянет бальник Аваддо, чела Мертвых одниц распишут уголем, И трельяжей ночных зеркала Мгла собьет, где еще мы глаголем. Тридцать восьмой фрагмент Волны снов Идофея сребрит, Богородице нас отемняет, А бледна и веселость харит, Именины их ночь отменяет. Что ж исцветникам снится, Колон, Белым розам и алым, горящим Тленной желтию, сех Аквилон Презлатил в наставленье дарящим. Будут вершникам дарствовать мглу И хлебницы, и негу жасминов, И тогда мы подсядем к столу Именитств о золоте карминов. Сороковой фрагмент Тусклым блеском левкоев и астр Сад встречает диаментных гостий, Жжет вино золотой алавастр, Шелк мерцает круг басмовых остий. Зри, Господе, хотя цветники И обручников ночи хрустальной, Где еше и висят ангелки, На какой гильотине портальной. Станут юдицы Тейю хвалить, Первой лунной богине дивиться, Чтоб кровавую цветность излить И карминовой миррой давиться. Пятидесятый фрагмент Август ночь золотых цветников Благо дарствует стайкам прелестниц, Фей чарует всезвездный альков, Холодя сенью мраморных лестниц. Убеляйся, каморная тьма, Пусть фиады о винах немеют, Нам Геката мирволит сама, Ей торговки перечить ли смеют. Но Корделии сны тяжелы И юдиц устрашает изветность, И со усн мы лием на столы Изумрудно-кровавую цветность.
Leda: * Сегодня Яков ЕСЕПКИН — писатель номер один в России. Равных ему не было и вчера, и позавчера, ни в Серебряном, ни в Золотом веках. Читайте великую литературу, коль скоро она чудесным образом существует и не является предметом трансвременной метафизической иллюзорности. Яков Есепкин Битый алавастр у Летии I Тени Лувра, летите сюда, Мы стенаем в цветах Сеннаара, Темен мрамр иль сиянна Звезда, Прелилась наднебесная чара. От порфировых этих сильфид Все белы, яко вишни любили, Потчевали лепных аонид, Хоть венчайте небесностью шпили. Утром томным восплачет Эдель, Роз ко статуям вынесет млечность, И с кровавыми гипсами эль Допиют ангелки – за увечность. II Ночи огненный ярусник нем, Дышит маем течение Леты, Сводность царства Аида минем, Се и ангелей неб пируэты. Византея, сияй и гори, Ненавистны святые Отчизне, Мы были всеземные цари И в комодной побитой старизне. Виждь, Господь, со рубиновой мглы, Как еще юродные смеются, Где исцвечены кровью столы И на остия вина лиются. III Льет юдоль молодое вино, Ах, мучения наши подавны, Тще ль искать золотое руно, Вспели гоев небесные фавны. Чу, смертливые осы летят, Нас покоя оне возлишают, Спит и Шервуд, разбойно свистят Лишь соловки и вдов оглашают. Век успенных боялись певцов Эти вдовы под миррою течной, Се и зрят нас без ярких венцов На челах, битых оспою млечной. IV Сердце ангела – шелк совитой И о чадах оно престенает, Наш атрамент эфирный, златой Волн тоскливей и ангелов знает. Пусть демоны гиад веселят, Пусть надеждою тешат юродных, В нас еще царствий феи вселят Звезды неб, млечность граций холодных. Чайки Бога слетятся ль к пустым Берегам тихой Леты, мерцая Опереньем своем золотым, Чтоб гореть, мглу скульптур восклицая. V Ядовитые шелки сильфид Геба ветошью звездной овеет, Влечь безумных к столам аонид, Мел их лядвий пускай багровеет. Что, Иосиф, невесел, царей Не любила толпа и во тлене, Императорских спален Борей Отдал мглу нежноокой Селене. Углич, Рим ли оплачет сие Неболожество, с Эос матроны В мрамор наше вобьют остие – И чермные сонимем короны.
Leda: Яков Есепкин Битый алавастр у Летии VI Феи тьмы ангелочков не чтут, Аваддон им внушает беспечность, А ночных ли певцов и сочтут, Паче сводности мирры истечность. Низлетим с хоров млечных к столам— Хлебы тлить цветом ночи холодным, Чтоб юдицы, таясь по углам, Вняли флейтам волшебно-рапсодным. И Господе превидит благих Нетей пленников, чад убиенных В темной слоте божниц дорогих И за патиной неб всетлеенных. VII Разве небо и чтило нефрит, Наши перстни хладят одалисок, Меловица рябая горит На гетерах и яде ирисок. Антиквары блажные, столы, Веселясь, накрывайте парчами, Вейся, нощь, где с блядями юлы Содомитскими грезят ночами. Это мы ль, Иокаста, следим Балы антики меркнущим взором, Вечность пьем и тюльпаны ядим, И хвалимся небесным позором. VIII Лучшим -- терние выцветших неб, Пламень роз иль августа холодность, Жизни стоит всемаковый хлеб, Кто немолвен, внимай богородность. Парки грезили век об ином, Только светочей Энн пожалеет, Спит Эмилия тягостным сном, Базель мертвое чадо лелеет. Нас боялись и с чернью в устах, Обрамленных вифанской беленой, Иды мел угасят: на перстах Мгла завьется кровавою пеной. IX В Одеоне зерцала тускней Арабийских морган, веселятся Хороводы печальных теней, Дольше века литании длятся. Нас взыскует порфировый сад, Молодые шелковые узы, Что Гекате сияющий Ад, Надевай всекровавые блузы. Станет август детей обольщать, Бледных чад, кружевниц благовонных – И начнем юродиво кричать Меж опалых алмазов червонных. X Ночи одницы нас ли и ждут, Мы еще слог чудесный внимаем, К лицам каморным нашим идут Звезды неб – их перстами снимаем. Ночь, Геката, для од создана, Ах, оне лишь светил тяжелее, Бить начинье царица вольна, А скульптурность юнид ей милее. По мраморному глянцу обсид Ангелки прелетят, низвергаяясь И кляня фижмы пляшущих Ид, И во черни остий содрогаясь.
Leda: Яков Есепкин Битый алавастр у Летии XI Нас, Господе, следи в барве неб, Ангелки мимо чад излетели, Всепорфирный точащийся хлеб Сочерствел, мы его прехотели. А и туне сейчас вопиять, Над брегами летейскими рдиться, И алеять, и молча стоять, Гои нас будут вечно стыдиться. С темной миррой юдицы одне К нам и льнут, и серебро лелеют, И во млечном холодном огне За колонницей мертвенно тлеют. XII Змеи тирские хмель овиют, Кора свечками пурпур уставит, Нас ужель четверговки убьют, Кто и с вечностью ныне лукавит. Полны столы начиний пустых, Ничего, соливайте, гияды, Вин мускусность еще золотых, Не царевнам ли чествовать яды. Камор звезды мирволили нам, Присно будем во сех оявляться Гранях млечных, где бьют по стенам Тени роз и вселожно бояться. XIII Где, июль, тестовые сурьмы, Брашно сладкое, с вишней рейнвейны, Бел Эдем и меловые тьмы, А принцессы одне темновейны. Жизнь цвела и сребрилась, но вот Лишь желтки и горят в сей остуде, Алчно змеи обсели кивот, Зло виются мокрицы на блюде. Яко звезды бессмертие чтут, Златоустов камены читают, Пусть хотя ли убитых сочтут – Все венцы наши червно блистают. XIV Звезды чтили успенных, цемент, Гипс иль глину исторгнут дыхницы, Обнажится еще диамент И за сим, паче уст багряницы. Темный мрамор июньских аллей Нагоняет печаль вековую, Кто умел горевать, веселей, Точат спящим виньету живую. И начиние сбилось, хлебы Суе мертвые тьмы украшали, Всё опять нецелованны лбы – Мы лишь звездностью присно дышали. XV Лишь в июне сордится оцвет, Из черемух вспорхнут махаоны, И укажем небесный корвет С золотыми тенями Вероны. Сколь юдицы нас вечно блюли, Аще их перелилась мышьячность, Пей отраву, Цинита, юли, Хороша и твоя небозлачность. Цветники ли, тенета весны Ядом жгут отравительниц сонных, К нам тиснятся еще ложесны Сех паскуд во шелках благовонных.
Leda: Яков Есепкин Битый алавастр у Летии XVI Вновь оцветный томительный сок Изливают в сервантные чаши, Лишь Иосиф подставил висок, Всех иных закололи апаши. Дождались четверговки пелен Белошелковых мускусных бязей, Аще встанем с меловых колен, Хоть узнают диаментных князей. И черешни без нас прецвели, И юдицы алкают бесстрашно Голубое со кровью шабли, Окаймляя подвальное брашно. XVII Воск пасхальный неровно горит, Как успеть и не могут святые, Налием в хлебы кровь-лазурит, Яко постны столы золотые. И сойдем, участь юдиц верша, С хоров млечных и райской целины, Всяка днесь иродица -- левша, Всякой голем не жертвует глины. Нас узнают оне по челам, Тусклой миррой и тьмой увиенным, И внесут эти хлебы к столам, Чтоб воссниться купцам опоенным. XVIII Розы Асии нежной армой Наднебесных царевен встречают, Именины Чумы ли самой Днесь пеют, нас ли ангелы чают. Битый мрамор обсидный минем, Зло молчат преблюстители Коры И ея меловницы, где нем Вечный пир и точатся фарфоры. Цветью их расписали свечной, Миррой тусклой свели, и Господе Чад не узрит в смуге выписной – Пьющих немость о славленном годе. XIX За сумраком вифанским таит Неботвердь голубые фиолы, Бледных мальчиков сонм предстоит О садах: улетай, богомолы. По аллеям дворцовым ли несть Розоцветных сиреней холодность, Аще Божие сумерки есть, Мы узрим виноградную сводность. Где и вился честной Аваддон, Меж каких утешается циний, Рдея, тусклую кровь на поддон В пировых Иды льют со начиний. XX Нощность антики станем белить, Во четверг ли от ядов очнемся, Что и подлую чернь веселить, Мы в родные пенаты вернемся. Будут постные яства гореть, Будем сами альтанок белее, Выльем кровь на подносную мреть, Идет камень фамильной аллее. Сад немолчный успел оцвести, Бьют по гипсу цветки ледяные, И всё тусклою пудрой свести Мел и кровь тщатся Иды хмельные.
Leda: * «Не так давно имя и феномен русского андеграундного писателя Якова ЕСЕПКИНА оказались в заголовках литературных новостей. Культовый автор известен библиофилам со времен СССР, официально создатель «Космополиса архаики», обретшего негласный статус последней великой русскоязычной книги, начал издаваться за рубежом. Между тем после выхода самиздатовских сборников «Готика в подземке» и «Классика» юного гения восторженно приветствовала советская провластная художественная элита.» Из аннотации к книге Якова ЕСЕПКИНА «Эфемериды», издательство «Де’Либри», 2021 Яков Есепкин Битый алавастр у Летии XXI Томных дев и камены блюдут, Нам лишь кровию были чернила, Со щитами героев не ждут, Алекто наши сны огранила. Но мгновенье, замученный брат, Вдоль сиреней текут путраменты, Их цеди, за каратом карат, Яко пламени траурной ленты. Мы писали канцоны не сем Юным феям, шелковым наядам, И теперь меж перстами несем Тьмы цветниц, всепокорные ядам. XXII Стол накройте сакраментной мглой, Ночь Вифании чтут пировые, Феб и Мемнон в гортанях с иглой, Кто погублен – успенны живые. Время париям днесь умереть, А и нам ли веселье преложно, Тщиться будут пифии стереть Мглу чернил, где бессмертие ложно. Возлиются гербарии тьмой, Всеоцветною розовой сенью, И лишь выступит кровь под сурьмой, Золотяше пути к неспасенью. XXIII Алавастры ночные влекут Черных фей и беспечных юнеток, Тускло золото млечных цикут, А и полно червовых монеток. Пляски фурий взирает Аид, Столы антики щедро ломятся, Хоры сонных пеют данаид, Прескучают оне и томятся. Дивный пир и чудесная мгла, И теней алавастровый морок – Всё горит, всё и нощность свела Тьмой во злате вишневых подпорок. XXIV Царской оперы фавны пышны, С бельэтажей свисают химеры, Граций томных в шелках ложесны, Дышат негою их костюмеры. Юны, юны сюда нас влекли, Днесь оне ль примеряют балетки, Бал окончен, сие умерли, Авансцену терзают старлетки. И хотят нас, Геката, убить Иудицы под темной золотой, Чтоб хотя всеуспенных увить Чернотечной вишневою слотой. XXV Черных вдов феи тьмы и белят, Ядом чинят нецветность их аур, И царевен травить всевелят, Яко сводам приличен лишь траур. Пой, Эреб, остия сех юдиц, Веселятся пускай четверговки, Меж скульптурных ядят молодиц, Всяк пиит удостоен торговки. И с отравой нальется вино В наши амфоры, чернью витые, Мы его преалкаем одно, Цветь лия на шелка золотые.
Leda: * «Творчество «ночного мистического певца» столь же парадоксально, сколь и легендарно, оно всегда ассоциировалось с эмблемной символикой интеллектуальной литературы. Есепкин реформировал современный тезаурус, изменил течение отечественной словесности, его нарочито архаическая лексика завораживает своей потрясающей образностью. Мастер торжественного слога ввел в мировую литературу жанровое определение «готическая поэзия». Сегодня он входит в круг элитарных литераторов, претендующих на получение Нобелевской премии.» Из аннотации к книге Якова ЕСЕПКИНА «Эфемериды», издательство «Де’Либри», 2021 Яков Есепкин Битый алавастр у Летии XXVI Торты с черными свечками неб, Отраженных эгейской волною, Мы лелеем, как ангельский хлеб, Под немою и яркой стеною. Соглядимся в серебро зерцал – И ужель это наша планида, Взор Микеля ужель премерцал, Нощно вейся и тлей, фемерида. И Геката в обрамниках тьмы Узрит нас и всещедро приимет, И о сребре музея Чумы Славу чад вишни млечные взнимет. XXVII Полон стол и музыка темна, Четверговки, огнем совитые, Вновь холодного просят вина, Будят отроцев тени златые. Как оне и могли меж цариц Опочить ли, еще затеряться, Восковою аромой кориц Яд чинить, напоказ усмиряться. В погребах монтильядо блюдут Сонмы их, упоенных диетой, И давно пировые не ждут Бледных юношей с черной виньетой. XXVIII Благосклонны и сем небеса – Хрисеитам и Элям кургузым, Виждь, еще поправляют власа, Клеют пудры к мощам темноблузым. Что Медея томилась, детей Без нее одушили иные, Всё ли ждут колченогих гостей: Напомадились бляди срамные. Со червями вдоль цветших в шелках Плеч костлявых беснуются, плачут, И ужицы висят на руках, Белых роз наших листие прячут. XXIX Бланманже герцогиням седым Злые феи несут о фарфорах, Дым отечества -- тягостный дым, Се и ангелы смерти на хорах. Но смотри, герцогини ль ядят Слоту ночи, бисквитную негу, Круг столов иудицы сидят И тоскуют по черному снегу. Хладен вечный пиитерский бал, Вьются дивных нектаров купажи, И мраморник дворцовия ал, И с тенями летят экипажи. XXX Пунш с араком в фаянсы нальем И еще золотые рейнвейны, Лета нет, а и мы ли поем, Где у роз ангелки темновейны. Май цветов пожалеет, август Бойных юношей цветом одарит, Сколь текут диаменты меж уст, Персефона легко государит. Осыпается мертвый язмин, Пишем кровию, се не читают, И оцветший чернильный кармин, Содрогаясь, юниды листают.
Leda: «Яков ЕСЕПКИН - самая закрытая фигура в современной русской литературе. Имя писателя окутано тайной. Известно, что после выхода в самиздате его сборников "Готика в подземке" и "Классика", юного гения восторженно приветствовала советская провластная литературная элита. Между тем он всегда оставался кумиром андеграунда.» Из аннотации к книге Якова ЕСЕПКИНА «Lacrimosa», издательство «Москва», 2019 Яков Есепкин Портреты юдиц у Ювентас Седьмой фрагмент Торты с вишней, десертных емин Чары пышные, хлебниц ваянья, Иль угасит истечный кармин Лет былых золотые даянья. Се, Ювентас, ритоны богинь И лекифы во мгле ядовитой, Се глинтвейн для безруких княгинь, Шелк, тесненый диавольской свитой. Льется пурпур в точащийся хлеб, Ссеребрились шелка и виньеты, И в меловых окладниках неб Чезнут царственно дев силуэты. Десятый фрагмент Снег виньеточный, тлейся, гори, Огнем тьмы серебри канители, Цвет бессмертия небам дари, Услаждай сном гранатовым ели. Из Эолии вьется арма, Лишь ея мы и ждали одесно, Феям ночи Геката сама Пламень шлет, се мгновенье чудесно. Ах, еще ль не убраны столы, За какими холодность внимаем Персеид, и юдицы белы, И к вечере мы хлебы ломаем. Тринадцатый фрагмент Локнов глянцевых шелковый мел Золоченой осыпкой блистает, О власах лунноликих Памел Снег искристый виется и тает. Длись, мгновение чудное, длись, Буде пламень восковый нетечен, Всяк одесный – полночно мелись, Шелк асийский сейчас безупречен. Иль колодницы фей облачат К темным пиршествам Цин и Аделей, И томящихся дев заключат В пламень матовый благостных елей. Двадцать четвертый фрагмент И не в святки ль пасхалы гасить, Хлебы маками веять, осыпкой Меловой истеняя, носить Их к еминам с флеорою зыбкой. Ах, очнемся ли – ели каждят, Беовульф мертвых пчел воскрешает, Иродицы из хвои следят Гостий неб, мглу Эреб оглашает. А и будем всенощно пеять, Лити хмель о рождественских термах, И чарующих юн соваять На меловых тлеющихся гермах. Пятидесятый фрагмент Мед в леканах полночных иль яд – И не важно, резвитесь, юниды, Парфюмерные столы тияд Ныне чествуют вновь аониды. Вновь тостовники пышны, богинь Лунноликих венчают плюмажи, Безобразно-седых герцогинь К феям Асии мчат экипажи. Оглянемся: круг темных столов Никого, злать Ювентас вакханки Прелиют, шелк их тускл и мелов, И серебрят иудиц коханки.
Leda: « Есепкина считали надеждой отечественной изящной словесности. Но официальным писателем "ночной певец" так и не стал. Несмотря на усилия в том числе профильных секретарей СП СССР, ни одно его произведение в Советском Союзе не было издано. Реформатор языка и поэтики ввел в русскую литературу жанровое определение готическая поэзия и оказался вне Системы. Сборники продолжали выходить в самиздате.» Из аннотации к книге Якова ЕСЕПКИНА «Lacrimosa», издательство «Москва», 2019 Яков Есепкин С фарисеями у Гекаты Третий фрагмент Ах, Геката, мы снова одне У менад златогласых пируем, Хмель цедим, на игристом вине Тлим серебро и феям даруем. От губителей суе бежать, Ядом их отравленны корицы, Выйдем темные лотосы жать, Благи ангелы к нам и царицы. И хотели всего изоцвесть В сени ангельских нив благовонных, Ночь-царице, вижди нас как есть – О парчевниках ядно-червонных. Десятый фрагмент Август хлад источает и мглу, Яства нощные, вишни гнилые Феи Ада несут ко столу, Их обручники потчуют злые. Аще смерть, будем тонко пеять, Юдиц бледных манить озолотой Гробовою, еще вопиять Пред емин ядоносною слотой. Хмель сокроет шатры колоннад И явимся в червице всевечной – Золотые одежды менад Ополаскивать кровию млечной. Семнадцатый фрагмент Ветхий август, чаруй нас огнем, Бутоньерки пусть кровью распишут, От централов ко Лете свернем, Где воители здравием пышут. Усыпальницы басмовый флер Тусклой цвети легко ль увивает, Ах, Господе, се пиршества Ор, Милуй чад, яко вечность бывает. Лэкех Иды к столам занесут, Цимес в кухонах, с тестом форшмаки, И хотя бы увечных спасут – Предержащих кровавые маки. Двадцать первый фрагмент Источайся, холодная мгла, В сны губителей, мраморных лестниц Не отмыв, челядь ядно бела, Шелк ужасен о станах прелестниц. Буде ныне пируют одне Фарисеи, елико хвалятся Цветом неб и серебром, оне Пусть еще и еще веселятся. Иль Геката не видит – стоим За раменами их мы с жасмином И нагарные свечи таим, Обвиенные хладным кармином.
Leda: «На рубеже тысячелетий фрагменты из главной книги поэта-мистика "Космополис архаики" опубликовали российские альманахи, это вызвало волну восхищенных откликов в прессе. Есепкин согласился на несколько интервью. И вновь исчез. С годами "Космополис архаики" обрел негласный статус последней великой русскоязычной книги. Ее эстетическое звучание, внешняя мрачность претендуют на эталонное соответствие канонам избранного жанра.» Из аннотации к книге Якова ЕСЕПКИНА «Lacrimosa», издательство «Москва», 2019 Яков Есепкин С феями в опере Шестой фрагмент Гейши белые чают виллис, Им цветочные принты меловят, Жжет афинянок бархат кулис, Па изысканность грации ловят. Се опять маскерад, маскерад, Шелком розовым блещут химеры, Ям Герники цветенье и смрад Иудеи пеют лицемеры. Феи небесей, вас ли оне Тщатся вылепить, с кровью мешая Глину млечных карьеров и в сне Дщерей царским к балам оглашая. Семнадцатый фрагмент Торты пышные, вишни с каймой Елеонской, амфорницы млеют Под хлебами, Тривии самой Феи дивные шелки лелеют. Не ждали нас гиады к столам, Се и мы, хоть за тусклою пудрой Мел увидим их, время юлам О богине пеять небокудрой. Брамс кримозный иль славный Гуно Пиршеств нощных осповники внимут, И в лекифы сольется вино, Кое темные ангелы имут. Двадцать четвертый фрагмент Мглу из диносов феи лиют, Упоенные лярвы икают И в антрактах шампанским блюют, И смугу восковую алкают. С ними ль мы, истемняясь, должны Зреть балы, ядотечные трюфли Подносить фавориткам Луны, Мерить девам хрустальные туфли. Нет уж, нет, станет опер, Алкей, Затемняйтесь, гаситесь, винтажи Эвменид, пусть о мрамрах Никей Сих юдиц тлят шелка бельэтажи.
Leda: * «Сложное сублимированное письмо Есепкина (нарочито архаический тезаурус, лексические новации, тяжелая строфическая текстура) всегда ассоциировалось с изысканной художественной элитарностью, эмблемной символикой интеллектуальной литературы. Данное издание можно считать первым приближением к творчеству культового автора.» Из аннотации к книге Якова ЕСЕПКИНА «Lacrimosa», издательство «Москва», 2019 Яков Есепкин С юдицами у вергилий Девятый фрагмент Только солнце и только вино, Ах, июль, ах, белые менины, Станем пить-не пьянети, одно Благи наши сейчас именины. Золотые ритоны ли ждут Гоев неба, увеченных воев, Нас юдицы всенощно блюдут Меж лекифов и ядных сувоев. И Господе из ангельских нив, Со мерцающих розовых кущей Будет видеть, чело наклонив, Тени дев за их сворой пиющей. Семнадцатый фрагмент Льют менады рейнвейн и шабли, Шелк одесно взвивают царевны, Сих прелестниц убить ли могли Божевольные Хайки и Евны. Миррой точится глянец ланит, Их куда совлекают демоны, Тще и колокол смерти звонит – Внове яблок молят у Помоны. Ах, оглянемся: ангели неб Дышат мглой за столовьем вергилий, И юродные дочери хлеб Жгут беленой серебряных лилий. Двадцать девятый фрагмент Лики ангелов смерти белы, Их портретники ядно-червонны, Вселомятся от емин столы, А царицы шелков благовонны. Лярвы небесей потчуют сех Млечных гостий и брошенок морных, О диаментных желтых власех Тлятся розы со чашей каморных. И желтицею локны виют Бляди томные, зло напевая, И серебро холодное пьют, Броши темные с шелка срывая.
полная версия страницы