Форум » Стихи » Яков Есепкин Готическая поэзия » Ответить
Яков Есепкин Готическая поэзия
Leda: ЯКОВ ЕСЕПКИН «ПАТИНЫ» Тридцать шестой фрагмент Нас ангелы позвали, но куда Идти весною мёртвым и укосным, Сияет ювенильная Звезда Иным, иным отрокам венценосным. Спроси у Антигоны о судьбе, Разорен виноград и мнят сильфиды Лишь розовые тени, и себе Терновные не верят аониды. Горит ещё портальная весна, Ещё сирены ада золотятся, Очнёмся от безсмертия и сна – Нам царские хождения простятся. Ах, эти ли мы чаяли цветки, Августа ветходержные фаянсы Таят сие ль пустые ободки, Чтоб кровию дописывали стансы. Прелестные зелени отцветут, Светильные угасятся чернила, Тогда нас поименно и сочтут На выкошенных небах Азраила.
Leda: Яков Есепкин На смерть Цины Пятьсот сороковой опус До сирени во сенях витых, До пенатов и как дотянуться, Хоть виждите отроков святых О тенях, сколь всепоздно вернуться. Ах, порфирный безумствует май, Ах, цветницы, цветницы блистают, Кто успенный, сирень вознимай, На венки нам ея заплетают. Столы эти лишь отроцев ждут, Круг сидят в опомерти родные И места их пустые блюдут, И сирени каждят ледяные. Пятьсот сорок первый опус Преведем золотыя каймы Вдоль бордовых свечей и альковных, Ель унижем серебром тесьмы, Дисмос вытисним взлать для церковных. Се вино иль осадок, нести К пировой кутии и хлебницы, Аще горечью всех не спасти, Вам и ветхая кровь, и сольницы. Ах, винтажные эти пиры И картоны, и в мелах эльфиры Увиют нас канвой мишуры, Где и кровь – то златые порфиры.
Leda: Яков Есепкин На смерть Цины Пятьсот сорок второй опус Бритвой тусклою правит нисан Речь камен, благоденствуйте, Ады, Где и маки земли Ханаан, Где и лозные спят винограды. Бойной цветени мало одно Возалкавшим небес иудицам, Яд лиют во златое вино, Се ли нашим урочество лицам. Мы одне в Гефсиманских садах Вопием сквозь угольник червонный, И горит о мраморных плодах Всекаждящий соцвет благовонный. Пятьсот сорок третий опус Снова челяди гасят огни, Циты злобные в пирах филонят, Белоядные ль пряди они С ангелочками нашими клонят. Мило феям оперcным тлееть, Дожидаться финала сиесты, Зри, камена, хрустальную плеть, Что и суе темнить палимпсесты. Мы чудесную выбрали ель, Хвои ярусы негой сенятся, Ангелам тридевятых земель Пусть гранаты зеленые снятся.
Leda: Уважаемые читатели, коллеги! Книга Я. Есепкина «Космополис архаики» не издана. Окажите финансовую, либо иную помощь в издании великого произведения. Контакт w.yesepkin@gmail.com
Leda: Благодаря издательству «Москва», элитарный читатель наконец получил возможность приобрести одну из книг запрещенного в СССР великого русского поэта Якова ЕСЕПКИНА. Ищите ранее виртуальную настольную книгу русскоязычной интеллигенции «LACRIMOSA» в КЦ «Библио-Глобус», Московском Доме книги, интернет-магазинах (books-moscow.ru/esepkin.html).
Leda: Яков Есепкин Катарсис Репрография Рек слово Агамемнон, зарыдал, Разбил золотоструйный кубок о стол, Тогда и речь свою он не узнал, И ссребрился Иакове-апостол. На яствах кольца змей позапеклись. Не хватит просфиры и для келейных, Виждь, розочки червовые сплелись На чермных полотенцах юбилейных. Распятие поправший Иисус Явился из темничного подвала, Волошковый венец усеял гнус, Сквозь черен каждый змейка проползала. И разве не ко Господу леса Дощатые чрез очи возвивалисъ, И разве не теряли голоса, Во вретищах цари не предавались? В лазоревой протлели купине Юродивые, ставшие изветом. Пусть нощно возрыдают обо мне Муравушка-плакун со горицветом. Зело пустое ль небо точит пляс Цесарок над умолкшей окариной, Плач мира сердце славское потряс, Гортань ожгло погостной крестовиной. Замкнул сон вежд тяжелых навсегда Соль слез и юровые небосклоны, Меж уст сиротских мертвая вода Стоит, сребрясь пред ликом Персефоны. Пред ней кровавокудрый лицеист И достохвальный Дант, в жемчужной течи Кружится имманентный сребролист. Не воскрешая и загробной речи. Огромный, чернорадужный букет, Как в кактусе, в душе навек раскрылся, Но вырвался один цветок на свет, Ночным огнем он тотчас осветился. Возлюбленные чада отпоют Призорам христарадно славословья, Им венчики точащие скуют Апостольские темные сословья. Ах, краски смерть размыла до костей, Хранимы ли слова эдемской силой, И Господь сам не ведал сих страстей, Склоняясь над сыновнею могилой. Смотри, за Богом гончие летят, Волочатся вослед им живодеры, У смертушки из персти всё хотят Достати четверговые поборы. Замученные крики приглушив, Из твердых гробов молча мы вставали И ангельский лелеяли пошив, И каверные чарки выпивали. Родные воздымали на Звезду Слезами изукрашенные лики, И Боже в самом нищенском роду Изыскивал всецарские языки. ;; Я к зеркалу боялся перед смертью Приблизиться: тогда бы мертвый взор, Мираж разъяв, золоченною твердью Прожег очей живых огнеупор. Червлены ль эти гробные веревки, Черны ль, зерцало-брутто их взовьет, Елико смерти нашей полукровки Алкают, аще в серебре киот. И чем утешить призраку живущих, Удел его – молчание, печать Для уст, к небесным царствиям зовущих, Готова, стоит истинно молчать. Нам ангелы Господние ни слова Здесь молвить не велят, молчи, пиит, Пусть жизни лихосорная полова Над лотосами царственно горит. Пускай одни алеющие маки Апостолы взирают, невода Полные выбирая, нежат зраки, Богата рыбой мертвая вода. Рыбачить здесь и можно, а притронный Коллегиум божественных теней Решит, кому речи, кому уронный Рейнвейн алкать и красных ждать коней. Живым одне лишь мраморники, зренье Их слабо, разве гений отличить Способен в адоцветном небозренье Светила и бессмертью научить. Нельзя венец терновием упрочить, Молчи, молчи, доколе сам живой И в мертвых только значен, муз порочить К чему, нам возместят Эдем с лихвой. Тот контур, угль чернивший ломким светом, Годами отражался, вообще Чтоб не пропасть, чтоб зреть на свете этом Сосуд Пандоры в лазерном луче. *Сенсация и хит продаж. Последняя великая русскоязычная книга (Яков Есепкин «Lacrimosa», изд. «Москва») мгновенно сделалась едва ли не антикварным раритетом. Спрашивайте издание в КЦ «Библио-Глобус», Московском Доме книги, интернет-магазинах.
Leda: ЯКОВ ЕСЕПКИН ЭФЕМЕРИДЫ I Кровь нисана с гортензий сольем, Вспеним ею златые куфели, Чти скитальцев ночных, Вифлеем, Подавай им вино и трюфели. Что ж успенных сильфидам корить, Буде юность веселие имет, Станем граций чудесных мирить, Наши ль звезды тлеение снимет. Челядь спит, во смуге ободков Мы одне, в сукровице незвездной, И не алчем вина и цветков, И с Уранией плачем над бездной. II Челядь злая в лакейской сипит, Ледяные рейнвейны у Цилий, Кто сегодня во Аде не спит, Вот мелки – их гасили меж лилий. Се трилистники, будут листать Мел царевны иль здравствовать чаши, Обнажатся светилам под стать Апронахи кровавые наши. Горьки постные брашна, столы Звездной ветошью Цили убрали, И лиется желтица из мглы, Где бесились меловые крали. III Со багетниц прогнать ли мышей, Тальком оспину вретищ добелим, Плачь, Вифания, золотом шей Сонм юдиц, коих желтию хмелим. Чахнут фрейлины в замках пустых, Малахит изукрасил обсиды, Мглой капличной огнем налитых Винных яблок сех потчуют Иды. Звезды мертвых любили всегда, Яко гипс лицевой сокрошится, Ныне червною станет вода, Изваяний и Лета страшится. IV Из атласов, червонных шелков Мгла востлит диаментовых сонниц, Сколь в безмолвии красный альков, Их поидем искать меж колонниц. Аще мрамор темнее вина И пасхалы о барве маковой, Иудицам достанет рядна Со узорчатой тьмой волошковой. И начнут фарисеи пьянеть, И юдицы еще отрезвятся – На исчадном пиру леденеть, Где алмазные донны резвятся. V Се, незвездные яства горят На столах и цветки золотятся, Четверговок сильфиды мирят, О лилеях менины вертятся. Ах, претмились земные пиры, Благ к эфирным август данаидам, Неб и звезд тяжелее дары, Оявленные тихим обсидам. Хоть несите порфировый хлеб, Вин диамент солейте на мрамор, Мы тогда и в огранности неб Мглу оплачем сиреневых камор. VI В небозвездной смуге Одеон, Молодые рыдают сильфиды, Спит фиванская челядь, неон Тьмой златя, умиряются Иды. Что и плакать, лихих палачей Лишь бесят во крови апронахи, Со рубиновых ломких свечей Татям лепят просфирки монахи. Нощно ль ангелы зло сторожат Сей путрамент и червные тесьмы, Где светильные воски дрожат, Хоть и с углем о перстах, но здесь мы. VII Мел вифанских трапезных столов Отражением Цин испугает, Нет чернила и звезд, Птицелов, Немость эти канцоны слагает. Се и вечеря, хлебы, вино, Розы с терпкою мятой, не снится Яко ад, соглядим все одно: Плесень хлебницы кровью тиснится. Май не вспомнил цветков золотых, Видят Фрея ли с бледной Еленой, Как обломки фаянсов пустых Прелились ядовитой беленой. XIII Цветь и свечи в узорчатой мгле Красных маков и барвы пасхалий, И фаянс на просфирном столе Утонченных коснутся ли Талий. А и будем каморно молчать, Аще веселы здесь фарисеи, Их звездами и тьмой соличать, Где текут столования сеи. И обручников алы найдут, И граальской умолятся чаше, И тогда нас каймами сведут, По челам воск свечельниц лияше. IX Тусклый август серебро лиет, Яства чахнут о столах и хлебы, Во незвездности благих виньет Это мы ли пируем у Гебы. Дале немость, одно и молчим, Зря в хлебницах фиванских лилеи, Всё диаменты неба влачим, Всё пречествуем нощи аллеи. Вот еще соявимся из мглы, Яко ангельский сад безутешен, Юродные оплакать столы И вишневую цветность черешен. X Кто и нежные помнит цветки О басме серебряной, из Греций Зелень перстную бьют на венки, Здесь кантоны иные, Лукреций. Полны яств и араков столы, Огнь рейнвейнов гасится фаянсом, Что, рубинные, дать вам, юлы, Тешьте пифий хотя мезальянсом. Высоко ль до адвенты снегов, Нас ко мглам сонесет ли Цивета, Угощайтесь – нагорных лугов Слаще нет золотого оцвета. • В издательстве «Москва» вышла книга Есепкина «Lacrimosa». Практически одновременно она поступила в продажу в России, Финляндии, США, Польше, Канаде, Израиле, других странах. Издание предваряет аннотация: «Яков ЕСЕПКИН – самая закрытая фигура в современной русской литературе. Имя писателя окутано тайной. Известно, что после выхода в самиздате его сборников «Готика в подземке» и «Классика», юного гения восторженно приветствовала советская провластная литературная элита. Между тем он всегда оставался кумиром андеграунда. Есепкина считали надеждой отечественной изящной словесности. Но официальным писателем «ночной певец» так и не стал. Несмотря на усилия в том числе профильных секретарей СП СССР, ни одно его произведение в Советском Союзе не было издано. Реформатор языка и поэтики ввел в русскую литературу жанровое определение г о т и ч е с к а я п о э з и я и оказался вне Системы. Сборники продолжали выходить в самиздате. На рубеже тысячелетий фрагменты из главной книги поэта-мистика «Космополис архаики» опубликовали российские альманахи, это вызвало волну восхищенных откликов в прессе. Есепкин согласился на несколько интервью. И вновь исчез. С годами «Космополис архаики» обрел негласный статус последней великой русскоязычной книги. Ее эстетическое звучание, внешняя мрачность претендуют на эталонное соответствие канонам избранного жанра. Сложное сублимированное письмо Есепкина (нарочито архаический тезаурус, лексические новации, тяжелая строфическая текстура) всегда ассоциировалось с изысканной художественной элитарностью, эмблемной символикой интеллектуальной литературы. Данное издание можно считать первым приближением к творчеству культового автора.»
Leda: ЯКОВ ЕСЕПКИН ЭФЕМЕРИДЫ • «Самиздатовские книги Есепкина стоят литературной респектабельности всего Серебряного века. Это величайший эстетический парадокс.» С. Волков XI Вишен с пудрою звездной к столам, Диаментов порфирных июля, Мы угодны ль еще зеркалам – Соваянья меловые тюля. И смотри, как вольготны оне, Бесноватые червные Цины, Ведьм ланиты в мышъячном огне, Точат хлебные мыши терцины. Что, ди Грассо, могли унести, Золотые путраменты, небы, Виждь, сегодня точатся в желти Всечерствые порфирные хлебы. XII Ледяные пасхалы затлим, Апронахи звездами соцветим, Как юдольную чернь веселим, Так и петь столованиям этим. Бродники, вкруг одне бродники, Хлеб и вина темнее маковниц, А равно мы в хожденьях легки – Хоть бы мимо червонных альковниц. Фарисеи еще заплетут Нашу тусклую кровь на просфиры, И тогда нас траурно почтут Виноградного сада Зефиры. XIII Нас ли ждали к эдемским столам, Антиохия тех ли взерцала, Шелк порфирный вился по углам, Днесь его источают зерцала. Ванных кафель распишет изверг Ядом розным, жасминами Ханны, Се порфировый чистый четверг, Все пием здесь, хотя недыханны. Ах, тусклые оставьте мелки, Аониды, по мраморам этим Чернь и могут лишь бить ангелки, Нимбы коих мы всенощно цветим. XIV Шелк виется, а новый агон Белым феям начать всепреложно, Ад слезою востлил парангон, Се бери, лишь свечение ложно. Как вдоль наших тлеющих виньет Пляшут Циты, пируют и днесь ли, Спи, Вифания, тьма почиет, Драгоценное миро унесли. Что же пифии стали бледны, Им и вышло сейчас веселиться, Тленных юношей в парке Луны Сотемнять и за гипсом белиться. XV Август щедр ко успенным, шелков, Яств, рубиновой мглы не жалеет, Белых дев целокупный альков Днесь еще изваянья лелеет. Пить лишь нам золотое, вино Прелиется, иные фарфоры Теням выставит Геба, одно Все мертвецки пьяны бутафоры. Сколь и Цины сюда набегут Воровать ободки золотые, Пир очнется – хотя не солгут Мертвым наши амфоры пустые. XVI Аще тусклые зелени мнят Четверговки, еще фарисеи, И у Пилы серебром звенят, Мы почтим балевания сеи. Благородного шелка свитки Данаид обтекают надменных, Звезды царствий опять высоки И алкают балов современных. Ах, запомнят ли нас хоть бы те Меловницы эллинских смоковниц – В битом гипсе и жалкой тщете, Воск лиющих на барву альковниц. XVII Что рыдать - отзвучали пиры, Источились фалернские вина, Вместо севрской витой мишуры Нощно блещет небес горловина. Из Тироля востретим гонцов, Выпьем яды ль Моравии мрачной, Где и челядь беззвездных дворцов, Где и плакать о дщери внебрачной. Кровь ожгла хоровой мезальянс, Но сквозь сон различит Береника, Сколь еще серебрится фаянс И пирует на небах Герника. XVIII Мрамор августа бледен и нем, Падших звезд насчитаем иль вишен, Яко с литией мы не уснем, Пусть атрамент и будет возвышен. Пировать ли со ядом в устах, Цины днесь мелят желтым ланиты, А еще во бесцветных перстах Огнь лилей, сим дворцы знамениты. Все туда – иудицы, псари, Вас холодные ждут пировые, Где алкали белену цари, Хоть бы тени их вечно живые. XIX Терпсихоры наложницы прыть В шелк маскируют юный, всеблудство Тщится веки злоцарственно скрыть Под любовью одесной иудство. Льется нега и чернь весела, Наш путрамент свели щелкоперы, Бал Аваддо сочествует мгла, Суе ж кровью златятся таперы. А и станет вам тюлей иных, Шелки сеи, мажордом, и брюлы, Где лафитники ядов земных Подносили нам ветхие юлы. XX Иокаста под мглою тенет И не вспомнит колонских столовниц, Всяк слепой из червонных виньет Благородных зерцает меловниц. В красном выследят нас палачи Меж колонн, хоть каждится временность, Аще пасха, а цвету свечи Уготована лишь нетлеенность. Крови мало – садитесь к столу, Сей фаянс на крови и серветки, И лиется, лиется во мглу Пурпур наш чрез страстные виньетки.
Leda: ЯКОВ ЕСЕПКИН ЭФЕМЕРИДЫ • «Есепкин каноничнее Пушкина и сокровеннее Бродского, но его эсхатологическая гениальность претит массовому сознанию и коллективному бессознательному современников. Отсюда вынужденная элитарность последнего великого столпника.» Ю. Лотман XXI Ирод, Ирод, се брашно твое И в амфорах вино ледяное, Алавастром ли, гипсом остье Смерть забелит - мы виждим иное. Колоннаду и сад обойдем, Не четверг, а серебро лиется, Во златых кашемирах блюдем Тайность вишен, пусть Хала смеется. Наливай, кто отравы алкал, Фарисеи и дети уснули, Шелк тиснит сукровицу зеркал, Им пьянить нашей кровью июли. XXII Всё вечерии длятся, шелка Меловые горят, фарисеи Поят бледных детей, высока Нощь Вифании, празднуют сеи. И взгляни, сколь беспечны оне, Как легки эти па и виньэты, О басме иль во гипсе одне Здесь точатся блядей менуэты. Кто их пиры сейчас отложит, Весело Этам плакать и виться, Где серебро на туши лежит – Им лишь будут всенощно давиться. XXIII Что манкируют нами, Тулуз, Холсты челядь, смеясь, обрывает, Фри бесятся в тлекровности блуз, Вьют муары, и с кем не бывает. Колченогих восторженных Ев Обдала небовечность желтицей, Часть ли третяя звезд и дерев Пресеребрена синею птицей. За сиречной любовию мгла, Наши ль звезды шелками гасили, Виждь хотя – вкруг ветхого стола Как мелятся кургузые Цили. XXIV Сад портальный, цвети и алей, Золотыя букетники снимем, Упасаться ли вербных аллей, Сех цветение майское внимем. Небы пурпур алкают, одно Мгла их стоила крови и яду, Фарисеям и песах – вино, А еще благоденствовать саду. Суе, суе нас выбила тьма, Иудицы лиют, цепенея, Нашу кровь, а течет сурема И порфирность каждится от нея. XXV Виждь последнее лето, алей Нет его, искупаемся, дивы, Кровь совьем, чтоб кувшинок-лилей Хлад ожечь, сим украсить ли Фивы. Низлетят с хоров лет ангелки, Ах, не плачьте еще, палестины, Мы опять на помине легки, Вкусим райские ж волны и тины. Юды с нами, а внове не им Торговаться фамильною славой, Хлебы мазать серебром - храним Каждый миг наш виньетой кровавой. XXVI А и мы ль напоказ веселы, Пиры это, веселие в тризне, Цили тще убирают столы, Благ сейчас, кто во звездной старизне. Спи, Арахна, еще веретен, Ядов темных царевнам не будет, И восцветим на мраморе стен Кровь, Нева ли ее позабудет. Сколь нельзя отравить царичей, Убеляясь, юдицы смеются, Отемним хоть бы цинки ночей, Где начиния с ядами бьются. XXVII Огнь ли хвои снесут чернецы, Снеги темные их упоили, Наши кровью литые венцы Украшают барочные шпили. Но меловы шелка пировых И начинье в чудесной виньете, Мало яду еще для живых, Велики мы на траурном свете. Ять сребристая тще и лилась, Мел височный течет по ланитам, Где Звезда Вифлеема ожглась Червной тушью, отдаренной Итам. XXVIII Ветхой кровью букеты совьем И стольницы начиньем заставим, Май в порфировом цвете своем, А и с цветностью мы не лукавим. От пасхалов начнет исходить Мрак ночной и серебром точиться, И устанут за нами следить Иудицы, не будут и тщиться. Лишь тогда фарисейские тьмы, Перемазавшись цветом истлевшим, Соведут вдоль букетниц каймы – Виждеть кровь нощно пурпур не зревшим. XXIX Дышат негой кровавых шелков Музодарные замки фиванок, Всякий днесь камелотный альков Яд крысиный таит меж креманок. Хватит царских веретищ летам И для вечности хватит цементов, Свечки несть ко меловым цветам, Им хотя чернь прельем с постаментов. Бледный отрок в парче золотой Сколь очнется на пире грядущем, Узрит чермный лафитник пустой Во перстов изваянии сущем. XXX Драгоценное миро в сени Темных вишен иных благовоний Всепьянее, а паче они Серы адской, Антоний, Антоний. С мертвым Лазарем, Идой ли нам Допивать предстоит медовицы, Нет в Вифании мира, к рунам Тянут перстные кости вдовицы. Мел веретищ, серебряных жал И не прячет холодную талость, Август губ сеих мирру стяжал, Смерть приимет одна эту алость.
Leda: ЯКОВ ЕСЕПКИН ТОЛКОВАНИЕ КАЛЛИГРАФИИ • «Он из минималистического числа тех гениев, которых не могут судить либо принять современники. Современное автору «Космополиса архаики» общество может по типологическому стандарту лишь вытеснить из массового сознания само явление и подвергнуть его мнимой утилизации.» А. Смирнова I Маки червные днесь воспоем, Алость их паче барв сеннаарских, Тусклый яд иродиц ли испьем, Геть, печаль, изо вечерий царских. Алым наши прелили уста Кровотечным серебром камены, Что рыдать, ах, тоскливо пуста Нощь Вифаньи и оперной Вены. Гипс увечен, а мрамор не ал, По столовым атласные мыши В агонии снуют и зерцал Блеск порфировый чествует ниши. II Овиются цвета и шелки, Май воспенит пенатов зелени, И покинем небес бродники, И сочествуем ветхие сени. Виждь – на троне ромашки свились, Звезды спящих царевн ослепили, Столования что ж претеклись, Мы цикуты еще не допили. Ничего, что горькие столы, Смерть всецарскими славна родами, Нощно вретища наши белы И точатся, точатся звездами. III По юдоли мы звезды несем, К денным пирам веселым тащимся, Наши ль Музы картавили сем Белошвейкам, воспеть ли их тщимся. Одевайте, царевны, шелка, Что парчи золотыя наяде, Се, дьяментная персть высока И алмазы лелеют на яде. А явимся – велите сонесть Ко столам голубые араки, Лишь о них и настанем как есть, Золотяше успенные мраки. IV Гефсиманских цветниц купажи Нас армой благодатной овеют, Кто чудесно умер не по лжи, Пей вино, где черемы совеют. Но молчи, вековая тоска, Пурпур свой мы еще не допили, Аще наша юдоль высока, Востлеются и ржавые шпили. А начнут иудицы стенать, Меж порфирных колонн преявляться, Мы и будем в соцвет окунать Чела их – всенощно похмеляться. V Бал andante ни тих, ни велик, Серебристые пифии вьются, Мел обсид ли, арма базилик Жжет царевен, сех тени смеются. Вслед за Алексом вскрикнуть: чего ж Столь их много и в Риме барочном, Углич мертв, со парчей и рогож Кур гонят и цесарок в молочном. Согляди, как пифии легки, Дышат негою, вина алкают, Как шелковых исчадий желтки В мрамор весело наш истекают. VI Оведем желтью мрамор ланит, Зеркала хоть узрят неисходность, Всяк и был на миру именит, Звезд ли ищет всетемная сводность. Вот смотрите, каждятся в огне Гефсиманских нощей асфодели, Столы, столы: пустые оне, Фарисеи здесь туне гудели. А найдутся – апостолов звать, Див болезных влачить ко стольницам, И начнем звездный цвет дорывать, Желть идет этим каморным лицам. VII От холодных оцветших лилей Потемнеем, витийствуйте, Иды, Наши тени во мраке аллей Тще безумные пели сильфиды. Сколь пенатам без нас пировать, Апронахи с звездами собросим, А и будем столы накрывать, Ничего, ничего мы не спросим. Веселитесь пренощно одно, Где лиется вишневая млечность И течет по фаянсу вино Из цветочниц в незвездную вечность. VIII Челядь царская жалко молчит, Грозны юноши в млечной старизне, То не властный Аид воскричит – Боги Ада гуляют на тризне. До всеутренних звезд пировать Аще будем, лакать из солонниц Этой черни и пурпур срывать Со иудских лядащих колонниц. И упьются юдицы сией Надпорфирною млечностью нашей, И во пудре юродной своей Ублажать станут мертвых апашей. IX В алавастровых чашах ли яд, Щедр июль на отравы златые, Молвим слово -- и тени Гиад Возалеют, елико пустые. Ах, давите из брашен, кто пуст, Чермных перстней мышъяк на хлебницы, Наших белых отравленных уст Выжгут мел грозовые синицы. Потому и боялись огней, Многозвездные эти просфиры, Плачут небы в трапезных теней И таят меловые сапфиры. X Хлебы мазать серебром и петь Наущают камен волооких, До Звезды ли не красно успеть, Се и мы о тиарах высоких. Сколь превеселы были пиры И зане веселы меловницы, Отисним со звездами шары, Выльем кровь на худые стольницы. Плачьте, юные девы, равно, Вас еще лишь страшит червотечность, И с серебром лиется вино Из фаянса в холодную млечность.
Leda: ЯКОВ ЕСЕПКИН ИЗБОРНИК ЛЕТИЦИИ • «Этого мученика издали в Канаде, потом в России, как не верить в зеркальные парадигмы.» Саша Соколов I Небосвода волшебный хрусталь Истенили атласные фоны, Иудицам кивнул Гофмансталь, Кровь их дьяментов злей Персефоны. Пьет шампанское челядь, белясь, Золотятся картонные волки, Несмеяны тянут, веселясь, Из отравленных вишен иголки. Взором тусклым чарующих нег Обведем неботечный атрамент, И воссыпется питерский снег, Презлатясь, на тлеенный орнамент. II Разливайся, шампанским целись, Новоградская младость живая, Темновейные мрамры свились, А светла от шелков пировая. Веселы голубые цвета, Кровь, путрамент ли, винные шелки Нас пьянят, со златого холста Ночи смотрят на княжичей волки. Из фаянсовых чаш оливье Блещет вечными искрами снега, В белом фраке уставший крупье И морозная точится нега. III Тушью савскою нощь обведем, Апронахи кровавые снимем, Несть Звезды, а ея и не ждем, Несть свечей, но пасхалы мы имем. Се бессмертие, се и тщета, Во пирах оглашенных мирили, Чаша Лира вином прелита, В нас колодницы бельма вперили. Яко вечность бывает, с венцов Звезды выбием – тьмы ледяные Освещать, хоть узнают певцов Нощно дочери их юродные. IV Как начнут винограды темнеть, Гефсиманский оцвет увиется, Мы и станем тогда пламенеть, Всенощное ль серебро биется. Ах, августа щедры ли столы, Всё прекрасен фамильный их морок, Где каждят силуэты и мглы, Хоть просфирных отведаем корок. Се, еще веселиться пора, И не плачьте по нам, юродные, Се и мы – восстоим у юра, Сотлевая порфиры льняные. V Аще вершников лета целят И ночные певцы недыханны, Пусть фиванскую чернь веселят Двоеклятые Фриды и Ханны. Строфы эти горят во желти, Наш путрамент сирен золотее, Сколь младенцев благих не спасти, Поклонимся хотя Византее. Мнемозина ль, беги веретен, Суе Мом пустоокий смеется, Всякий сонной парчой оплетен Мертвый царич – в ней бьется и бьется. VI Золотистые пудры, шелка, Перманенты в Обводном топите, Низок Рим, а юдоль высока, Сей ли Цезарь и глянулся Ите. Нас Венеция тщетно ждала, Ночь пуста, время гоям дивиться, Лорка Савла приветит, стола Хватит всем – на века отравиться. Хватит глории мертвым сполна, Парики лишь кровавые снимем, Звезды выльются в куфли вина, Где венечья алмазные имем. VII Петербург меловницы клянут, Копенгаген русалок лелеет, Аще темное серебро, Кнут, Пасторалей – оно лишь белеет. Мелы, мелы, туманности хвой Ссеребряше, волхвы потемнели, Завились хлад и бледность в сувой, А блистают петровские ели. Дождь мишурный давно прелился, Золотые соникли виньэты, Где и слотную хвою гася, Наши тлеют во тьме силуэты. VIII Персть юдольную ангелы бдят, Вам оловки – рисуйтесь, шаловы, Ах, за нами всенощно следят, Ах, и звезд карусели меловы. Се веранда, июль, совиньон, Лиц увечность фаянс отражает, Спит Адель, со Гертрудой Виньон, Славы нашей Коринф не стяжает. Черств без вишни просфоровый хлеб, Тьмы альковных менин огнекудры, И в беззвездные куполы неб Яд точится из маковой пудры. IX Парки темные шелки плетут, Над Граалем камена рыдает, Где и юношей бледных пречтут, Аще мертвых Аид соглядает. Ах, чернила не стоил обман, Мел графитов чарует алмазность, Ветхим полкам любезен туман И мила аонид неотвязность. Очарованный славой лорнет Легковесная Цита уронит, Имя розы иудиц минет – Вечность павших царей не хоронит.
Leda: ЯКОВ ЕСЕПКИН БЕГУЩИЕ ОТ ВОЛКОВ • «Десятилетия в России не было великих поэтов. Один появился и его стали толпой убивать.» Е. Парницкий I Серебритесь еще, зеркала, На камеях всечервных точитесь, Нощь ли, смерть погостить забрела, Хоть у шелка тлеенью учитесь. Как узнать одиноких певцов, Сотемнили их фурии ль туне, А и сами теней и венцов Мы не имем о чермном июне. Ах, не плачьте, не плачьте в пустых Теремах Береники и Эты, Лишь отроцев и можно златых Вить по тусклой черни силуэты. II Мед, суббота, вино разливай, Шарм фиванских красавиц утешен, Сколь маковый несут каравай, Отъедимся и пьяных черешен. Днесь ли Цинтии плакать, снегов Теневую изнанку восковить, Буде свечи тусклей жемчугов, Грустно спящим блядям прекословить. Мертв тезаурус Асии, Ит Плач гасится зефирами серы, И веселие бала следит Мрачный Цахес в сувое портьеры. III Славен пир и велик отходной, Персть ночная меловниц ворует, Столы яств и юдоли земной Кто вкушал, ныне звезды чарует. Се емины златые от вей Белоликих царевен уснувших, Мы и сами альтанок мертвей, Дней не помним и теней минувших. Яко свечки затеплит август, Как лилеи еще отемнятся, Излием со всемраморных уст Желть и хлеб, кои ангелям снятся. IV Звезды августа лишь дотлеют, Пировые фаянсом уставят, И на рамена пурпур сольют Музы юношам, коих всеславят. Хоть явимся в тлеенных венцах Ко столам, где рапсоды испевны, Чтобы помнили всё о певцах Присноспящие юны-царевны. Тускло станут муары алеть, Парфюмерные вспенятся чаши, И тогда мы начинем тлееть, Диаменты и свечки не зряши. V Что витое серебро таит Желтый Питер в холодных разводах, Огнь Венеций уродливых Ит Обвиет – исторгнемся на водах. Лей во сеи фаянсы и злать, Саломея, черничное брашно, Время пиров ушло, исполать Серебру, аще душам бесстрашно. Всех равно по златым ободкам Отыскали б, витийствуйте, Музы, К палестинским лилейным цветкам Проницая кровавые узы. VI Яда Моцарту с легким вином, Прекословят ли вечности феи, Спит волшебным Гортензия сном, Лишь печально туманятся веи. Спит Лаура в дешевой парче, Аонидам сопутствует низость, Мгле гореть на меловом плече, Парки чаят лилейную близость. Где цезийские мухи столы Облепили и барышни злятся, Где и Кармен мертвее юлы, Се, печальницы зло веселятся. VII Цита, Цита, о хвое таись И серебро темни, аще яды С вишней сахарной паки, веись, Будут ангели помнить коляды. Я узнал хищный выблеск зениц, Увивайся опять мишурою, Хватит в мгле прикровенных темниц, Назовешься там царской сестрою. Только юны шелковый покров Отиснят диаментом и мелой, Воспорхнем со алмазных шаров Надо перстью сией онемелой. VIII Персть червицей пустою лилей Оточим, не гранаты ль земные Днесь у Коры одесной спелей, Чем кусты и деревья иные. Всё томятся царевны и ждут Вишн во мраморной крошке истлелой, Ах, садовников мертвых блюдут, Вакх тлеется над ягодой спелой. В пировых сех и Дант не алкал, Виждь – трапезники желтью совиты, И за платиной течных зеркал Тушь ведут по начиниям Иты. IX Молодые прелестницы вин Соливают в амфоры лилейность, Снов мулаток вифанский раввин Бережется, зерцая келейность. И смотри – те лилеи белы, Чернь серебра тушуют закладки, Мелы гасят червные столы, А царевны шелковы и гладки. Ветошь звездная с миро тлеет, По кувшинам лишь черва биется, Где над всякой из темных виньет Одеона аурность и вьется.
Leda: ЯКОВ ЕСЕПКИН Демоны Геллы • «Есепкин смог довести тяжелейший литературный слог до эфемерной воздушности, тем покорил высоты, коими грезили предшественники. Начиная от Боратынского, к ним стремились приблизиться самые выдающиеся составители текстов, а не сумели, последним упал Бродский.» А. Плитченко I Сколь весною урочно письмо, Аонид лишь брильянтами тешат, Вейтесь, звезды, Асии трюмо Нас явит и Цианы опешат. Хоть архангелы помнят ли сех Златоустов, терницы вознимем – Соглядайте еще в небесех Вишни, агнцев, мы золото имем. Вакх нестойкий астрал оцветил, Где порхали блеющие Евны, Их туда ль и со ядом впустил Падший ангел успенной царевны. II Се виется коньячный туман, Тьмы рыдают о злых небокудрах, Вечность им – шардоне и канкан, Веселимся в смертельных их пудрах. Юный Вертер, не плачь, а мелись, Любят бледность Люции и Юты, Зри, серебра на их затеклись Под Шумана синкопы и брюты. Гипс богемная ночь сокрушит, Фижм пастельных избавятся дивы, Бал обрамят и Вакх увершит Мглы портретность шелками Годивы. III Мгла путрамент свечной овиет, Апронахи кровавые снимем, Зрите агнцев о слоте виньет, Нощность мы и бессмертие имем. Что и звезды, не вымолвить их, Суе эти камены рыдают, Мелос ангельских бальников тих, Нас теперь лишь оне соглядают. Се Аид надо свеч остием, Се Геката чарует виньеты, Где всеприсно мы яды пием И в порфирах тлеют силуэты. IV Вишни тусклые щедрый июль Расточит и холодную млечность, Се веранда и бежевый тюль, И юности пустой червотечность. Ах, диамент всё льется по тем Занавескам сугатно, свечами Навивая его, исплетем Хоть пасхалы – каждитесь ночами. На веранду несите, волхвы, К этажеркам, свечами плетенным, Миро с вишней, чтоб мертвые львы Хоть пленились огнем доцветенным. V Будет майский ли сад под луной Во холодной опале томиться, У Гиад воспируем весной, Аще некуда боле стремиться. Скоро вишни блаженный туман Перельют в золотые рубины, Стоил истин высокий обман, Златоуст – диодем из рябины. Выйдет Фрида младенцев искать, Лишь увидит пустые камеи, И начнут гости ядов алкать За столами, где веются змеи. VI Диаменты иль звезды таят Серебряные с желтью креманки, Злых царевен балы упоят, А любили и нас нимфоманки. Се зеленый гранат потускнел, Чаровницы ввились в кринолины, Вот любовь и коварство Тинел, Цвет и кровь тусклоядной малины. Преалкают виющихся од Тени фей и бордосские фавны Оцветят диаментовый свод, Аще тристии наши подавны. VII Нарядим златохвойную ель, Шелк вился – пусть виется атрамент, Се и ять, лейте ж, Цилии, хмель, Как начиние тешит диамент. Снег и тушь, картонажная мгла, Вселетящие эти синкопы, Междометий честная юла Бьет ли твердь, нам лгали гороскопы. Ах, ужели шумел маскерад, Спят царевны, их веи незвездны, Тушь вытекла и с шелками смрад Лишь стекает в тлеющие бездны. VIII Август, август, хоть в тусклых очах Мнемозины гори, бриллианты Мы ль чиним об асийских свечах, Фрейлин бледных ли веются банты. Антиохии ветхой столы Яств полны и сугатно ломятся, Блещут вина, играют мелы, Черни с гипсом лишь ныне томятся. Утром станут менины делить Кукол злых и крахмальные блузы, Сех и будем тогда веселить Мертвых дев, исплетающих узы. IX Стол нисана – виющийся хлеб, Что и днесь тосковать о небесном, Вишни в амфоры бросим, а Феб Нас оплачет на пире одесном. Калипсо, под звездами, смотри, Тьмой надушена Фрида, камеи Тяжелы от шелков, ах, замри И умри, пусть целуются змеи. Ни печати, ни светочей мглы Здесь уже не увидят сервенты, Где полны были емин столы, Вьются тусклых чернил диаменты.
Leda: ЯКОВ ЕСЕПКИН Ad modum • «Выдвижение Есепкина на соискание Нобелевской премии по литературе за 2020 год – прерогатива ведущих мировых институтов славистики. Было бы ошибкой в данном вопросе отдавать инициативу России.» Ч. Лернис I Ирод ждет нас в своех пировых, Что и звездным гостям пожалеют, Мы одни меж увечно живых, Наши вретища барвою тлеют. Вишни, вишни, куда и бежать От сукровицы темной и вишен, Бледным дивам персты не разжать С ядом, пир их и будет возвышен. А начнут фарисеи вести По начинью цикуты ночные, Мы на раменах в червной желти Диаменты явим ледяные. II Из Парфянского царства теней Убежим, восклицая аурность, Где альтанки – юдоли темней, Где пиров золотая бравурность. Туне ль ждали нас ангелы тьмы Ко столам и еминам тлеенным, Нощных вретищ в кистях суремы И владыкам не снесть опоенным. А явимся еще пировать, О звездах промелькнем у оконниц, И юдицы начнут сорывать Цвет диаментный с мертвых колонниц. III Белым розам и как отемнеть, А иные пурпурно-лиловы, Феям ночи ль во тьме леденеть, Бутоньерки ловите, шаловы. Но, гляди, вековые цвета Затеклись под накатом гуаши, Наша ветхая кровь солита Иудицами в битые чаши. Яко станут мелиться оне, Юродных завлекать на банкеты, В ледяном ниспадая огне, Мы им черные сбросим букеты. IV Звезды антики с неба падут, Станут литии грозно испевны, И явимся туда, где нас ждут Одержимые местью царевны. Азазели в сиреневой тьме Всеумолчны для парий беспечных, Се пиры о царице Чуме, Се пиры о дьяментах присвечных. Виждь, еще фарисеи белы, Тусклой чернью еще не превились, И лиется арма на столы, Коей присно юдицы дивились. V И не виждим тлетворную цветь, И еще формалином не дышим, Соведен кто звездами, ответь, Небовольных сильфид ли услышим. Сон августа роскошен, кадит Меж лафитников цветность чадная, Ах, за нами, за нами следит Нощно челядь пиров юродная. А начинет Геката вести По серебру оцвет для незрящих, Мы явимся в тлетворной желти С барвой звезд на раменах горящих. VI Апронахи с звездами свое Отемним воском свеч благовонным, Се пиры и дворцовий остье Дышит вретищ подбоем червонным. Ах, юдольные эти цвета, Ах, фамильная это призрачность, Аще ветхая кровь излита, Нам простят и веселье, и мрачность. И начнут во пирах вспоминать Бледных агнцев, украсивших нети, Это мы, а нельзя нас узнать В сей горящей жасминовой цвети. VII А и поздно благих упасать, Соклоняясь к свечницам кадящим, Будем строфы в альбомы писать Сумасшедшим царевнам неспящим. Виждь и помни: се наши цвета, Се лиется от неб червотечность, Кровь иль мгла во начинье слита, Паче них лишь вишневая млечность. Подведут ли невинниц к столам, Те увидят сквозь морок вишневый, Как стекает по нашим челам На букетники мел всечервовый. VIII Мы еще пренесемся в Колон О старизне и посохе зрячем, И холодную царственность лон, И высокие небы оплачем. Что и цвесть, из начиний опять Яд алкают безумные Иды, И пенатам каким вопиять, Лейте нощную мглу, фемериды. По емине вино сотечет, Кровью ветхой юдицы упьются, И заплаканный ангел речет, Где теней наших ауры вьются. IX Вишни, темные вишни горят В августовском пожаре тлеенном, Над юдолию сильфы парят, Сколь чудесно во сне упоенном. Их неси ко стольницам пустым, Береника, нам хмель и годится, Как виньеткам исцвесть золотым, Где вишневая млечность каждится. Мы одне круг фарфоров сидим, Никого, никого не осталось, И тоскуем, и брашно следим, Кое с кровью и мглой сочеталось. X Бал диаментный, их ли узнать, Перманентом напудренных ведем, Суе тени гостей обминать, Никуда мы теперь не уедем. Как туманны еще зеркала, Как еще в них юдицы мелькают, Аще желть кринолины свела, Пусть оне во лилеях икают. Нас любили камены одне, А равно уберечь и не тщились, Виждь обводки в мышьячном огне – Это мы о звездах превлачились.
Leda: ЯКОВ ЕСЕПКИН Порфирность • «Открытое письмо Есепкина Владимиру Путину, опубликованное на официальном прокремлевском сайте, отражает печальные реалии эпохи космического интеллектуального упадка. Это приговор Демиурга миру и городу.» О. Цветков I Весел август иль нощь золота, Иль отравные яства из вишен Тусклоядных жжет каддиш, места Очаруют сие, кто возвышен. Белокровные донны к столам Подают всеалмазные вина, Бал великий грядет, зеркалам Не глава же страшна – горловина. Их овалам парчовым и мы Воздадим хоть неполною мерой: Пара статуй в музее Чумы, Соклоненных над мертвой химерой. II По зерцалам Тиан кашемир Серебристою мглой сотечется, Во шелковиях сей ли кумир, Всетрезвей, кто о мертвых печется. Эти веи тиснились в басме, Вейтесь, юны, меж пудр Иоганна, Льнул этюдный путрамент ко тьме, Течной кровию ода слоганна. Одеонов чарницы ль ярки, Свили тусклые арки виньэты, И еллинского гипса куски Наши бледные жгут силуэты. III Суе пели демоны святых, Май грядет, благоденствуй, старизна, Возглянем со виньет навитых: То ли наша веселая тризна. Вновь юдицы, юдицы одне Пировают о мраморных столах, Топят лилии в белом вине, Вишни с ядом вертят на фиолах. Шелки черные их увили, Облеклись во царевн домовые, И всенощно каждятся угли Вместо звезд, и горят пировые. IV Вишни август для мертвых копил, Пурпур сей мы алкаем впервые, Будит завтрак Летиций и Пил Неб аромой, а те – меловые. Ах, над нами ль смеялись толпы Слуг дворцовых и челядей неба, Как алмазные держим столпы, Хоть несите порфирного хлеба. Днесь еще алавастровый мел Истончают вишневые канты, И темнятся румяна Памел, И в кимвалы биют музыканты. V Наши розы в капрейской сени, Август их окаймит ли виньетой, Фриды алое носят, взгляни, Где сливаются бродники с Летой. Мертвый воздух смычок и не рвет, Что резвятся в аллеях Зефиры, Из аркадий сих Парка зовет, Цветью красною жалуя клиры. Лишь серебро сквозь хлеб преломим И покинем Вифанию летом, Мало звезд в ней еще и томим Всякий странник алеющим цветом. VI Вновь очнется Петрополь от сна: Юлы в шелковых гребнях совились, Ночь пуста, а без емин красна Пировая, где куфели бились. Источайте арому, сады, Мрамр камеи вершат и лелеют, Ядны столы дворцовой еды, Нимф чересла на бархатах тлеют. Заждались парфюмерии Од, Савских модниц белей фигурины, И скелеты порфирный комод Обошли и взбивают перины. VII Мелом выведем каморность лиц, Пудры желтые гейшам отдарим, Век паяцев и павших столиц, Туне мы на пирах государим. Кровь ли вытекла с чел и ланит, Присно слезы всенощные тают, Кто в этерии был именит, Со звездами лишь тех сочетают. Хоть виждите, виждите во сне, Как фаянсы пасхальною кровью Налиются и Цины одне Льнут юродиво нам к изголовью. VIII Май свечами юдоль перевьет, Звезд всемлечные вспыхнут присады, И очнемся в остуде виньет, Елеонские чествуя сады. Замки мира одесно стоят, Дождались нас меловницы нощи, Как диамент еще утаят, Будем сами темней Людогощи. И вижди – сколь порфирная мгла Иудицам хмельным потакает, И одне мы сидим круг стола, И по челам серебро стекает. IX Виждь Уранию в темных шелках, У валькирий балы небозвездны, Твердь горит и в ея потолках Ярус к ярусу плавятся бездны. Много кипени белой вверху, Много бледной на хорах отравы, Пламена источают круху, Птицы райские млечно-кровавы. Свечи золотом стянет Гефест, Вспомним злато сие пред целиной, И четверга пылающий крест Выжжет сумерки белою глиной.
Leda: ЯКОВ ЕСЕПКИН Пурпур ветхий • «С высокой степенью вероятности можно предположить, что России не удастся участвовать в номинировании Есепкина на соискание Нобелевской премии по литературе – 2020. Достоверные источники сообщают о первенстве Канады в этом вопросе, именно здесь в текущем году изданы первая и вторая части «Космополиса архаики» и книга «Порфирность», ставшая новой сенсацией художественного мира.» С. Каро I Над коньячною яшмой парят Мускус тонкий, мускатная пена, Златовласые тени горят, Блага милостью к нам Прозерпена. Винных ягод сюда, трюфелей, Новогодия алчут стольницы, Дев румяней еще, всебелей И не ведали мира столицы. Мариинка, Тольони сие Разве духи, шелковные ёры, Их пуанты влекут остие, Где златятся лишь кровью суфлеры. II Узнаешь, Иокаста, печать, Отравленных ариек меловость, Мглы нас будут с Колоном встречать: Содомитам вчерашняя новость. Звезды любят вести караван По юдоли небесной к целине, Од Марселя тоскующий Сван И не чает во големской глине. Лишь молчальницам вещие сны Тьма подарит, меж шелков очнутся В неглиже фаворитки Луны И червицею кос обернутся. III Бритвой тусклою правит нисан Речь камен, благоденствуйте, Ады, Где и маки земли Ханаан, Где и лозные спят винограды. Бойной цветени мало одно Возалкавшим небес иудицам, Яд лиют во златое вино, Се ли нашим урочество лицам. Мы одне в Гефсиманских садах Вопием сквозь угольник червонный, И горит о мраморных плодах Всекаждящий соцвет благовонный. IV Звезд поклонных мелками очесть И не могут скиталицы нощи, То юдоль, аониды, как есть, Сеннаар иль сады Людогощи. Виждят юны: се гипс, зеркала, В коих тлела юдиц червотечность, Звезд присада нещадной была, Неба стоят аллеи и млечность. Как еще налетят ангелки Доставлять отходные емины, Узрят – с гипсом тлеются мелки И серебро течет на язмины. V Столы нищенских яств о свечах Тени патеров манят, лелеем Днесь и мы эту благость в очах, Ныне тлейся, беззвездный Вифлеем. Яства белые, тонкая снедь, Пудра сахаров, нежные вина, Преложилась земная комедь, А с Лаурою плачет Мальвина. Дщери милые ель осветят, Выбиются гирлянды золотой, И на ангельских небах почтят Бойных отроцев млечною слотой. VI Будуары оставят свое Удушенные девы, путрамент Чаровской наведут и остье Меловое унижет диамент. Змеи в перстных ли винах свились, Пировые ломятся от снеди, Где и выпечка Эммы, белись, Темный яд, благоденствуй, миледи. Сколь узрим Ироиду, с мелком Заносящую яд во лавастрах, Это вечность – цвели мы тайком И канвы оттенили на астрах. VII Снова челяди гасят огни, Циты злобные в пирах филонят, Белоядные ль пряди они С ангелочками нашими клонят. Мило феям оперcным тлееть, Дожидаться финала сиесты, Зри, камена, хрустальную плеть, Что и суе темнить палимпсесты. Мы чудесную выбрали ель, Хвои ярусы негой сенятся, Ангелам тридевятых земель Пусть гранаты зеленые снятся. VIII Сотемним голубое вино Юровыми звездами и падом, В слоте морочной тлеет рядно, Что и есть за сеим вертоградом. Что и мертвых ли ждать ко столу, Здесь юдицы всегда балевали, На обсидах тиранили мглу, Вопиясь, виноградом блевали. Ангелочки по нивам златым Пролетят, ах, певцов не ищите, Се и мы – под терновьем свитым, Всяк тлеется о мраморном щите. IX Вновь горят золотые шары, Нежно хвоя свечная темнится, Гномы резвые тлят мишуры И червицей серебро тиснится. Алигъери, тебя ль я взерцал: Надломленный каменами профиль, Тень от ели, овалы зерцал, Беатриче с тобой и Теофиль. Ах, останьтесь, останьтесь хотя Вы ночными гостями в трапезных – Преследить, как, юродно блестя, Лезут Иты со хвой необрезных.
Leda: ЯКОВ ЕСЕПКИН Алавастр • «Гений по определению космополитичен, Есепкин в этом смысле не исключение, скорее, исключением были писатели типа Солженицына, что ставит под сомнение их предполагаемую гениальность.» Г. Тауберг I Раскрошили юродские тьмы Гребни желтые наших полотен, А и золото сим для Чумы, С кистью Брейгель,Ероним бесплотен. Кто успенный еще, алавастр Виждь и в нем отражайся, каддиши Нам ли чаять во цветнике астр, Львы умерли и здравствуют мыши. Сколь начнут адострастно гореть За Эдемом белые цесарки, Мы явимся - камен отереть И сотлить перстной желтию арки. II Нам румяные яблоки, Юз, Перси желтые спящих царевен Денно мнятся, прекрасен союз Нощных фей из гранатовых Плевен. Фавориток виющейся мглы Не любили ревнивые музы, Ночь шелкова, где яств и столы, Вкруг камеи серебрят медузы. Хмелен Феб, пасторели мертвы, Яд в начиние камор ваганты Излили и со всякой главы Нимфы червные клонятся банты. III Царских дщерей узнают купцы, Днесь и мы в белой глине им снимся, О челах золотыя венцы, Иль во пурпуре ядном тризнимся. По осанке небесных гостей Как еще не отметить зерцалам, Ханаан ли рассеял детей, Шелк удушенных благостен алам. Чинят пиры для нас, а одно Круг снуют и беснуются Моны, Бьют мрамор и со ядом вино Преливают на батики оны. IV Херсонесская глина целит Божевольных певцов силуэты, Изломанные профили мнит Урания – сие лишь поэты. Тем безумным глупцам пировать Весело, цвет алмазы увечит, С муз картавых ли шелки срывать, Аще их сумасшествие лечит. Выжгли свечи незвездный альков, Мы одне, потакая кармину, Меж лазорных молчим васильков, Излияше серебро на глину. V Тисов твердые хлебы черствей, Мак осыпем на мрамор сугатный, Где и тлеет безсмертие, вей Наших сводность жжет сумрак палатный. Шелк се, Флория, что ж тосковать, Лишь по смерти дарят агоние Из партера бутоны, взрывать Сех ли негу шелковой Рание. В Александровском саде чрез тьмы, Всекадящие сводные тени К вялым розам тянулися мы -- Днесь горят их путраментом сени. VI Что затихли балы и молчат Дивы оперы, пассии Феба, Суе наши тиары влачат Мыши в цоколи с горнего неба. Утром Иды откроют свое Мишурою витые картонки, Бриллиантовой мглы остие Виждь, Циана, серебра всетонки. Премолчавших нельзя уберечь, Бьют фиолы, кем сера целилась, Воскричим – и оплачете речь, Вся она лишь серебром и тлилась. VII Несть и мрамра, хотя бы во мгле Адоносной видны ли святые, Звезды смерти клонятся к земле, А пенаты одно золотые. Вишни Цины сопрятали тще ль, Их со кровию нашей блудницы Преливают в араки и эль, Тлейтесь желтию бойной, стольницы. Воскресение аще темно, Яко туне звездам поклоняться, Пусть шалoвы златое вино Всеалкают, чтоб сим отемняться. VIII Смуглый отрок, младой верхогляд, Звонко певший висячие сады, Что и слава мирская, наяд Царскосельские вспомнят присады. Нет поэтов глупей и равно Дуйте, нимфы, в свое окарины, Се Иосифу хлеб и вино, Се и нам вековые смотрины. Из каких еще мрачных глубин Мы глядим с Николаем и Анной, Как серебро точится от глин И над маской тлеет недыханной. IX С Ментой в мгле золотой предстоим, Лишь для цвета она и годится, Алым саваном Плутос таим, Гея тленною мятой гордится. Крысы выбегут хлебы терзать, Маки фивские чернию веять, Во столовых ли нощь осязать, Ханаан ли хлебами воссеять. Сем путраментом свечки тиснят В изголовьях царевен синильных, Яко гипсы кровавые мнят Всешелковость их лон ювенильных.
Leda: ЯКОВ ЕСЕПКИН Ночь цветников • «Совпадения бывают и такими. По истечении Нобелевской недели должен окончательно проясниться вопрос относительно выдвижения Есепкина на соискание Нобелевской премии по литературе за 2020 год (Россия или Канада)». Л. Осипов I Днесь начиния суще мелки, Вишни рдятся во уснах меловых, Свечи златом тиснят ангелки И виются царевны в столовых. Что литии полнощно звучат, Мы ль дневные посты не любили, Александра уста премолчат, Рот Иосифа глиной забили. Ах, воспомнят ли дщери когда Венценосных отцов надэфирных, Яко мертвая тлеет вода Меж губами теней их порфирных. II Этот бледный октябрь со Звездой Над Афинами станет лишь сниться, Челядь мертвою тусклой водой Розы сбрызнула: им утемниться. Что в хоромах искать, внесены Ко стольницам багетные хлебы, Видишь, Грегор, печать у Луны, Сватовское начинье – у Гебы. Яств откушает дворня, уста Модниц савских прельют меловые, Бал начнется кошмарный с листа, Где извеяны мглой пировые. III Полон стол, на фаянсовый мрак Белых яств титул царский низложен, Шелк пеёт, веселится арак, Чудна сельдь от лавастровых ножен. Ах, соникнем, соникнем ко мгле, Чтоб рубинами выбить макушки, Щучьи главы, мерцайте с шабле, К вам ли прянулись мертвые ушки. Нас лишь бей, тусклый ядъ веретен, Овиемся червицей альковной, Пусть влачат златопевцев меж стен Во тлеющейся пудре церковной. IV Мглу пустых царскосельских аллей Собиенные гипсы уставят, Кто отроков еще веселей, Не сие ль всех милее картавят. Легковесность Француза пьянит, Петербург ли, волна Черной речки, Вновь Иосиф бессмертие мнит И каждят диаментные свечки. В диаментовом тусклом огне И молчим о божнице подсвечной, И ланиты, из гипса зане, Истекаются желтию млечной. V От картавых бежали камен, Угодили во мрамора нети, Что грассировать – вешность имен Фарисейские вспомнят ли дети. Суе ж. иды, внимаете вы Содроганье бессонных артерий, Ждут младенцев кровавые рвы, Ядъ таите юродских истерий. Альты нощные тьмы зачехлят, Востоскуют по мальчикам Юзам, Пребежим, аще мертвых целят, С Моргианами к тлеющим узам. VI Дионисии, гряньте смелей, Ядъ к вину подбавляет шиповник, Норы юный Адонис белей, Перси жалует царский осповник. Волны ль по две бегут, жемчуга Персефона во тьме не считает, Бьются вновь о зерцалы снега И молчальниц роскошество тает. Блеклым золотом с вейною мглой И прелить битых кубков сомрачность, Где амур ядовитой стрелой Тщился выжечь аидок невзрачность. VII Се январское таинство мглы, Течь фольги, меловые сапфиры, Бланманже и с бисквитой столы, Где ядят ли, хозяйствуют Фиры. Как за нами следят со шелков Злоголосые фри и мелятся. Мелом вытисним хвойный альков, Пусть и этим серебром целятся. Вейтесь, феи, взвивайтесь легко, Бейте ядом шары солитые, Потешаясь над вдовой Клико И макушки темня золотые. VIII Сеннаар и не вспомнит святых, К столам яств поднесенны лилеи, Виждь, Геката, певцов золотых, Туне майские вспевших аллеи. Нет ли сех на голгофской тверди, Где и вретища столпников тлеют, Звезды смерти одне впереди, Вишен ядных князьям не жалеют. Вместо пурпура – хмель о мурах, Тьму подвалов сотлили Эолы, Хоть Гиады в медовых пирах Пусть узрят наши желтые столы. IX Держат ныне столовые мглы Всетрапезные яства и вина, Флейт чурались волшебных столы, Яды тлит в меловом гордовина. Что убитых и чаять – остье Сех портальные звезды желтили, Завершай, гормоза, питие, Вы сотуне плели апостили. Нам безсмертие мрамор ссудил, Акварельных ли ведьм упасаться, Ид порфировый шелк остудил, Время с башен их желтых бросаться.
Leda: ЯКОВ ЕСЕПКИН Терзание лотосами • «Общество (в исторической ретроспективе) не допускает возвышения истинно великого художника при жизни. Та же история с Есепкиным. Эфемериды всегда летят мимо вечных скульптур.» Ю. Тауберг I . Мрамор выбьем кусками, венцы С темных глав преточащие снимем, Веселятся в трапезных купцы, А и мы звезд высоких не имем. Развевайся, нисанская злать, Май грядет, пусть камены ликуют, Всецветочным пирам исполать, Псалмопевцев ли ныне взыскуют. Ждут к столам нас юдицы во сне, Тусклым ядом чинят меловые Угощенья и пляшут одне Тени их меж свечей неживые. II Как и нашу иглицу сотмить, Золотая она, золотая, Будем сами царей веселить, Диаментами хвою латая. Вновь найти ль во пенаты сие: Тяжки столы, без яствий ломятся, Днесь клико от стола Рамбуйе, В Букингемском царевны томятся. Тостов ждали, чудесных коляд – И встречайте, из келихов млечных Лишь цедят нам архангелы яд, Чтоб не узрели Циты калечных. III Мрамор губ испугает юнцов, Бельевую оденем старизну И явимся без морных венцов, Чти, путрамент, альковы и тризну. То июльский чарующий зной, Се худое начинье и вина, Пляшут звезды над Галой свечной, В шелке розовом плачет Альвина. Поспешим хоть бы нощно туда: Сад златые цетрары качает, И о каждом бутоне Звезда, И бессмертие нас величает. IV Асфодели во мглу увием, О столах пусть серебро темнится, Чад запомнит хотя Вифлеем, В убиенных и кто усомнится. Аще кровию пасха каждит Возлияния эти и хлебы, Нас Геката еще преследит, Нощной тьмою сочествуя небы. Ото звезд мы всестали белы, А юдицы досель пировают, И пасхалами теплят столы, И отравою их заливают. V Антикварные виты столы Чермной патиной, щедро лиются Яд со пуншем, опять веселы Четверговки, алкая, смеются. Ах, зачем нас и мертвых темнить, Верди, Брамс иль Моцарт восстенают, В шелках тени сбежитесь казнить, Сколь молчат и бессмертие знают. Век паяцев и падших столиц, Мышъяком шелк испитан червонный, Хоть следите, как с мраморных лиц Наших точится мел благовонный. VI Вновь Гертруда сувоев белей, Яд в лакейской готовит Циана, Челядь злая тащит во келей Духов Гойи иль див Тициана. Все ль успели кистей мастера, Виждь, алкают демоны тлеядность, Азазелей таит мишура И юдольных высот неоглядность. Меж шаров золотых ангелки Воспорхнут, Циты вмиг объявятся На помине меловниц легки, Днесь оне под шелками резвятся. VII Май, тюльпаны златые, сюда ль Убежать нам со камор палатных, Преливается вишнями даль, Вьются розы меж листьев салатных. Это пир, нет обеда скверней, Швейки торты бело испекают, Вот и Цина, и яды у ней Розовые, ах, нёбо ласкают. Звезды в наших сочатся перстах, Ядотечную емину внимем, Тушь на мраморных вспыхнет устах, Цвет какой мы лишь ядом и снимем. VIII По стольницам пасхальным тиснят Фарисеи каймы золотые, Лишь червонное золото мнят Аониды – каждят им святые. В алом вольные музы ночей, А глупы и всенощно поэты, Снопы красных восковых свечей Небодарствуют эти дуэты. Се пасхалов холодная тьма, Се обручники воск навивают По столам, и течет сурема, И во нощность ее изливают. IX . Тушь парфянскую выцветит мгла, Лорелея холодную пену С дев смахнет, круг пустого стола Соберемся - воспеть Прозерпену. Сицилиек балует июль, Вишен сем, пусть резвятся менины, Вновь утопленниц ищет Эркюль, У мадам Бовари именины. Днесь и мы яды эти пием, Цин в зерцалах следим червотечность, И тоскуем о веке своем, Преливая вишневую млечность.
Leda: ЯКОВ ЕСЕПКИН Готика • «Великие книги отличаются от обычных цветом горения. Так время подает сигнал вечности. И это есть тайная печать, некая тайная символика. Только книги более чем великие не горят в материальном и метафизическом пространстве. Книги Есепкина именно такие.» М. Романова I Ель всекрасная, слава твоем Изумрудам и бархатным свечкам, Спит юдоль, надарил Вифлеем Ярких шишек сребристым овечкам. Темной хвои серебро, веди Нас в погибель, иных персонажей И не видно с одесной тверди, А тлеется лишь мел картонажей. Всё таили румяна и яд, Берегли мелованные тесьмы, Негой белых увили наяд Мглу шаров – со гирляндами, здесь мы. II По ланитам не слезы текут – Золотые ли, червные мелы, Воски юных прелестниц влекут, Шумны вновь именитства Тамелы. Собирайтесь в этерии мглы, Девы ночи, седые царицы, Ждать устали геральдов столы, Точат хлебы и вина корицы. Мирт ложится на вечный сервент, Померанцы увили камеи, И мешают коньячный абсент С тусклым ядом персты Саломеи. III Новогодие ль мы не прешли, Вижди – в слоте пустая аллея, Розы Асий, клонясь, оцвели, Где и скалы твое, Лорелея. Всё щелкунчики пляшут и хлеб Точат крысы от яда хмельные, Сотемнились архангели неб, Пирования славя земные. Мертвых, мертвых зерцайте певцов Со желтыми хотя бы венками, Как не станет у Бога венцов – Одарим персть и звезды цветками. IV Золотая макушка чадит, Се гирлянды фиванские тлятся, Модераторов кто ж преследит, Веселятся они, веселятся. Аще внове согибель черна, Сколь не узреть Афин и Элатов, Гей, несите гусей и вина, Утки в яблоках паче салатов. Гипс кровавый и снять ли с Милен, Тарских амфор всебледные чресла Их шелками текут до колен, Где дворцовая мрачность воскресла. V И опять меловые балы, Тьмы наперсницы любят веселость, А и мы не к добру веселы, Маковей, Ханаанская волость. На Монмартре еще бередят Сны холстов живописные тени, За отроками нимфы следят, Канифолят басмою ступени. Плачет грузная Ита, в бокал Тщится яду подлить, цепенея: Что ж сотусклый игольник всеал, Ах, влекли нас по хвоям до нея. VI Нежтесь, девы, на ветхих шелках, Померанцы балов ли, камеи Согревайте в холодных руках, Любят камни и лядвия Змеи. Лишь Киприда за мрамором вод Бледным юношам ночью тризнится, Мглою хоровой дышащий свод Вечно царским любимицам снится. Как хотели мы ярко цвести И обеливать рамена ваши, Хоть виждите – гнием во желти, По зерцалам серебро лияши. VII Сень пустых царскосельских аллей Петь ли смуглому отроку внове, Ах, букетики темных лилей Уроним и почием во Слове. Бей начинье, июль, это мы Восхотели и вишен, и лилий, Се пенаты иль Рима холмы, Сном каким обманулся Вергилий. А и туне певцов соглядать, Сколь пием из цветочниц столовой, Аще будут камены рыдать Над старизною нашей меловой. VIII Розы Асии, ссыльный Колон, Удушенных владык пировые, Нас дождитесь, еще Аполлон И не пел, и сумрачны живые. Антикварные эти столы Ныне певческим отрокам снятся, Всё диаментом блещут балы И аллейные гипсы темнятся. Выйдем в мглу августовских присад, Где каморный фаянс багровеет, И вишневый чарующий сад Нас тлеенным серебром овеет. IX Торопятся пустые гробы Изукрасить каймами златыми, Небовольной любови рабы И рекли нас великосвятыми. Только рано ещё пировать, Желть лилейная помнит ли сады, Будут розы с гербов урывать – Прекричат и забьются Гиады. Как явимся в убойной росе, О серебре и мертвой лазури, Смерти жало на хладной косе Узрят жницы и косари бури.
Leda: ЯКОВ ЕСЕПКИН Скульптурность • «Гениальность – это норма, все остальное есть отклонение от нормы. Моэм слегка лукавил, однако книги уровня «Космополиса архаики» подобное лукавство оправдывают.» К. Привалов I Хоры чествуй, атрамент земной, Лишь бутон леденится бутоном, Нас оплачет Петрополь больной, Восклоняясь над желтым бетоном. Всё тлетворные свеи парят, Всё пируют одесно живые, А и суе шелково горят Содомитские те пировые. Как и вылить алмазность письма, Урания светильники прячет, И Рагнеда иль Парка сама Над тенями повешенных плачет. II Се гусыни кургузые Фив Тьмы бежали и точат алмазы, Франц ли замок спалит, феям Ив Не минуть, не услышать намазы. И смотри, что истлело – горит, Алых свечек пугаются Ниты, Осень римская лишь воспарит, Станут вервие жечь меццониты. Хлебы несть, бесноватые фри Пьют со красных бокалов алмазность Дев иных, а сейчас не смотри: Тлен вбирает их тусклую праздность. III Яшма с золотом, блеклый нефрит Иль опалы: еще бриллианты Льнут к столам и черника горит, А в салатницах майские фанты. Девы грезили век об ином, Все у юной томятся Киприды, Белошвеек напутствует гном, Тушь платков гасят желтию Фриды. Тех ли Ад роковой посещал, Цесаревнам коньяк соливали Те ль Гиады, каких и прельщал Цвет августа под мраком вуали. IV Это лотосов тусклая мгла, Се забвенные маков головки, Юровая ль сирень доцвела, Пишут кровию наши оловки. Аще звездный июль не вернуть, Аще тлеют вретища льняные, Свечки будем иродские гнуть, Воски их совивать ледяные. Виждь еще – просфоры запеклись Ядной чернию маковой течи, Где пиры всенощные теклись И каждили отравные свечи. V Тушь коринфская мела белей, С темных вечности нимбов не сходит, Фавны пали, а всё Апулей Атраменты златые обводит. Краснозвездное лейте вино По устам ли, всемимо, камены, Испились мы и сами давно, Кровь слили на востребу измены. Кущ садовник превывел сей хмель, Виждь алмазность любви и коварство, Где за тридевять тленных земель Нас влекли в тридесятое царство. VI Вновь шампанское матовый тлен Обнимает на вечере течной, Ах, не плачь, Брисеида, вселен Блеск в отца пред Цирцеей увечной. Где владетели ветхих сеней – Расточились по нетям колонским, Феи блещут, а сонмы теней Шлют воздушность звездам каталонским. Одеяния смерти падут, Циний мглы во оцветник сольются, Мы приидем туда, где не ждут Нас камены, где Иды виются. VII Серебро, это желть серебра, Антиохии роза жива ли, Как тлеется еще мишура, Где со Вакхом и мы пировали. Романической девы чиста ль Пудра лунная в мертвой целине, С Бонапартом гуляет де Сталь, Кесарь тайно спешит к Мессалине. Тусклый елочный перстами снег Ангелки, cсеребрясь, перевели, И горят померанцы от нег Страстных див, обращенных во ели. VIII Звезды ночи фаянсы темнят, Виноград меж суповниц блистает, Нас царевны ль успенные мнят, Юность втуне Аид сочетает. Как и музам оставить певцов, Как алмазы предать чечевице, Хоть явимся без горних венцов – Нощно в мраморной тлеть сукровице. Девы звездность всеюные чтут, Яко цвет и помады истлеют, Пусть во рамена тальки вплетут Им с звездами, о коих белеют. IX Ядъ прелестницы выпьют ночной И положат веселию длиться, Эльфы в башнях юдоли земной, Где возможно увечным целиться. Небокрылые духи войны Се горят во асийской старизне. Вселегки о Петрополе сны, Их ли помнить у Клио на тризне. Расточатся худые щиты, Мел от гипсов по темным аллеям Истечет и желтицею рты Нам зальют, потакая лилеям.
Leda: Яков ЕСЕПКИН К Аннабель • «Это гений торжественного слога, дающий классические уроки хрестоматийным плеядам Золотого века русской поэзии». А. Бахтина I Вдоль сугробов меловых гулять И пойдем коробейной гурмою, Станут ангелы чад исцелять – Всяк охвалится нищей сумою. Щедро лей, Брисеида, вино, Что успенных царей сторониться, Шелки белые тушит рядно, Иль с демонами будем цениться. Золотое начинье тисня Голубою сакраментной пудрой, Яд мешая ль, узнаешь меня По венечной главе небокудрой. II Буде пир, воздвигайте столы, Дайте канторам яблок румяных, Мак по хлебам тиснен, фиолы Веют негою вишен всепьяных. Золотая парча обернет Донн алмазных и граций меловость, Лишь веселие к фижмам и льнет, Разве яд обещает суровость. Чресла юных чудесниц белей Свеч в альковах и персевых лилий, И точится душистый елей С медальонов пустых надмогилий. III Май порфирный лиется, кадит, Хлебов млечных юдицы алкали, Ах, за семи ль архангел следит, Суе им небеса потакали. Содвигайте столы, для камен Мы живые, где ауры тают, Во тлеющейся пудре меж стен Тени мертвых колодниц летают. Их ли в мае всезвёздность влечет К пировым и фамильным аллеям, Где лишь кровь наша присно течет По фаянсам и темным лилеям. IV Эльфы белые нас ли найдут По кровавым сеим апронахам, Юны отроков аще блюдут, Пусть вино доливают монахам. Как еще диаменты горят, Как веретища тлятся звездами, С нами ангелы всё говорят И эдемскими грезят садами. Пусть хотя бы пия веселей, Иудицы, восчествуя песах, Нас узнают о слоте аллей – Со диаментом в мертвых очесах. V Амстердама ль пылает свеча, Двор Баварский под сению крова Млечнозвездного тлеет, парча Ныне, присно и ввеки багрова. Книжный абрис взлелеял «Пассаж», Ах, напротив толпятся юнетки, Цель ничто, но каменам форсаж Мил опять, где златые виньетки. Аониды еще пронесут Наши томы по мглам одеонным, Где совидя, как граций пасут, Фрея золотом плачет червонным. VI Только пир и веселие, тьмы Пусть лелеют свое перманенты, Сколь царей извили суремы, Несть к стольницам геройские ленты. Волны злые, несите вдове Желчь гранита и холод муаров, Кто еще без царя в голове: Се начинье и кровь будуаров. Август мороком выбьет замки, Диамент со шкатулок ольется, Прекричим сквозь мраморов куски – Так алмазность векам достается. VII Яд готовь, Хрисеида, к столам, Аще рано во цвете явиться, Будем каддишей мглу зеркалам Соливать и неречно язвиться. То зерцальники – панны одне Там свивают с червленою молью Плесень вечности, в белом вине Фурий точатся профили смолью. Все невесты лишь царские, сем Тушат веями холод зеничный Пудры темных ланит и по всем Плеснь виется и морок темничный. VIII Христиания млечность лиет, Золотые шелка оторочим Сотлеенной червицей виньет, Яко небеси Божие прочим. Свечки наши юдольно темны, Желти лилий Геката страшится, К небесам рамена взметены, Вакх ли сех упоить и решится. Будут в куфели тьму наливать, Будут звезды тиранить огнями, И явимся к столам – балевать Со лилейно-златыми тенями. IX Злобный Мом, веселись и алкай, Цины любят безумную ядность, Арманьяка шабли и токай Стоят днесь, а свечей -- неоглядность. На исходе письмо и февраль, Кто рейнвейны любил, откликайтесь, Мгла сребрит совиньон, где мистраль Выбил тушь, но грешите и кайтесь. Цина станет в зеркале витом Вместе с Итою пьяной кривляться, Хоть узрите: во пунше златом Как и будем с мелком преявляться. • В 2019 году в разных странах мира впервые изданы книги запрещенного в СССР культового андеграундного русского писателя Якова ЕСЕПКИНА. Международные авторы – академические критики, литературоведы, слависты – ставят их в один ряд с выдающимися памятниками всемирной литературы. Электронную версию книги «Порфирность», вышедшей в издательском сервисе «Ridero», вы можете приобрести в Интернете на платформах Ridero, Amazon, ЛитРес и партнеров, OZON (электронная и печатная версии).
Leda: Яков ЕСЕПКИН К мраморным столам Антиохии • «Не каждому историческому читательскому сообществу доводится пребывать в одной временной среде с великими литературными гениями. Значит, нам повезло, Есепкин – современник эпохи упадка.» С. Червоненко I Желтой ниткою мрамор тиснят, А золоты на пирах блистают, Наши ль тени бессмертие мнят, Фру в альковах канцоны листают. Энн, вишневое миро сюда, Ах, Шарлотта и Эмили вместе Пудры веют над сколками льда, Мил август формалином сиесте. Ждал нас Ирод к столу, это мы Преявились меж лилий склепенных, С ниткой желтою всяк --- возаймы Хоть бы потчуйте ядом успенных. II Накрывают червные столы Во златых галунах мажордомы, Фефы царские суще белы, Умирили лакеев Содомы. Не Венеции ль Савских привет И Парфянских земель сервировки Туне слали, ах, темен корвет, Юз с Иосифом ищут ветровки. Кто и помнил сиреневый яд Невской шелковой камерной туши, Хоть бы светочей зрите плеяд – Вседержатся за перстами души. III Локн Эрато к губам поднесет, Вейтесь, девы, сколь тьма недыханна, Се вечерия, кто и пасет Звезды Смерти – Летиция, Ханна? Растекается червная цветь, Золотое идет ко стольницам, Емин время иль время говеть, Мгла речет оскверненным столицам. А какие без мертвых пиры, Моль басмовая в злате хмелеет, И обломки полны мишуры, И цвета ее вечность лелеет. IV Навивайте звездами столы, Источайтесь, каморные узы, Виждят небы: се мрамор и мглы, Паче млечности эти союзы. Льнет серебро пасхальное к Мод, У Электры и выбелен траур, Как пьяны всеслагатели од, Их найдут по незвездности аур. Мы витого бежали письма, А одно – угодив на виньетки, Где пирует царевна Чума, Яд в красные лияше серветки. V В мертвом золоте Ада врата, Зелень черная сны увивает, Се и мы, се и жизни тщета, Всё юдольная чернь пировает. Береникой звалась ты, иным Нежным именем, сеней Вероны Тусклый светоч окрасил земным Чудным блеском свечения оны. Веселитесь еще, по уму Бал ваш, юдицы, пудра собьется— И узрите, как страшно сквозь тьму Пурпур в золоте мертвенно вьется. VI Полночь хвойной червицею свеч Угасит нежноталые соны, Воск истек ли, из тусклых Унеч Навлекли пеюнов Одеоны. Эдда золотом блещет, иных Цветоносных миражей дьяменты Не биются ль и падей земных Серной мглою, темны путраменты. Сбилась червность, ликуют одне Аваддона челяди в лилеях, Марсий бледный, Вальхалла зане Чтит певцов – мы во тех ассамблеях. VII Май дарил, а воспросит август, Пад обвили шелковые змейки, Где рябую виньету меж уст Нам тянут и тянут арамейки. Днесь на пирах античных стоят Молью желтою битые чаши, В сех и вишни, и звезды таят Молодые рабыни гуаши. Речь ушла изо глиняных ртов, Нощно мрамор с камен обивают, И кляня худоречных шутов, Иудицы без нас пировают. VIII Бутоньерки успенным идут, Навием померанцами свечи, Пусть еще фарисеи ведут За столами всетайные речи. Где и белые наши цвета, Совели их обручники мглою, А в тезаурус кровь излита, Всяк пиит ныне с красной иглою. Спят мертвецким иудицы сном Во шелках нежных вдов и меловниц, И влекут нас о пире земном Вдоль пасхалов червонных альковниц. IX Не хотели еще умирать, А на троны позвали иные, Будет август плодами карать Иродивых во сроки земные. Мертвым отроцам яства несут, Биты вершники трутью меловой, Никого, никого не спасут Аониды за ветхой половой. Пей вино, Азазель, веселись И вкушай темноцветные чревы, Аще вишнями тьмы пресеклись, Хоть златые оплачем деревы. • В Интернете на международных ресурсах Amazon, ЛитРес, Ozon и др. появилась в продаже электронная версия книги-сенсации культового русского писателя-мистика Якова ЕСЕПКИНА «Порфирность». Ее автор обрел мировую известность после издания «Космополиса архаики», имеющего негласный статус последней великой русскоязычной книги. Сегодня Есепкин входит в число элитарных литераторов, претендующих на получение Нобелевской премии.
Leda: Яков Есепкин Камеи • «Нетерпимость гениальных современников исторически характеризует общественные формации различных уровней. Наша эпоха не является исключительной в этом смысле. Тем более удивительным выглядит триумф «Космополиса архаики» Есепкина.» Л. Горовец I Каталонские замки пусты, Вишен феям, сколь милые просят, На червовых подносах кроты Молодильные яблоки носят. Что еще и подать ко столам, Яд румянит емину витую, Истекается мел по челам, Ешьте, гости, морошку златую. Мертвых негу сковали огни, Сотемнила Патрисию чадра, И меж башен, когда ни взгляни, Всё плывет голубая эскадра. II Белоногие феи легки, Тяжелы одеяния Эты, Яд с ее вытекает руки, От него лишь хмелеют пиэты. На Ордынке июльский пожар, Мнит желтушный Пиитер высокость, И сего ли жалеть, бон суар, Гибнуть бесам за нимф мелоокость. Ах, мы были певцы, но давно Истончилися те восзолоты, Пей, Шуман, со келиха вино, Где в сиреньях горят камелоты. III Зрите, зрите, се мы предстоим Во звездах и порфирности мая, И небесные хлебы таим, И немеем, язмин сожимая. Апронахи всенощно каждят И точатся звездами, и тлеют, Вновь родные круг столов сидят, Млечность нашу и тени лелеют. Иль вскричим со траурных виньет, Иль начинем хотя оявляться, Где тенета полунощь виет И юдицы жасмином белятся. IV Вновь лиют молодое вино Аониды в фаянсы литые, Виноградов цветенье темно, Лейся, хмель, на сервенты пустые. Как и вымолвить меловниц сех, Геометрией волны поверить, О юниц диаментных власех Звезды блещут – их снами ли мерить. Наш тезаурус нощью прелит, Несть его всетемнее виньеток, И гляди, лишь серебро белит Мглу напитанных кровью серветок. V Шелест крови разбудит девиц, А и любят монашенки сводность, Утром смоется течь с половиц, Пей, Моцарт, воспевай неисходность. Монастырские туне балы Отзвучали, сколь вечерям длиться, Минуть Клэр веретенной иглы, Яд течет и не может прелиться. И смотри, меццониты вертят Остье бледных детей из столовой, И чурные канцоны летят К амальгаме сребристо-меловой. VI По устам яд с корицей легко Претекай, меловые ланиты Оживили базант и клико, Веселятся белые юниты. Волки в поле унывно поют Иль камены, шелковые юбки Мглой скитальцев небес обовьют, Мы воспеним точеные кубки. Бал еще не окончен, Грие, Серебристые фижмы тиснятся Меж лилей на тлетворном остье И кровавые шелки нам снятся. VII Дивы глорию агнцам пеют, Ко столам подойти не решатся, Днесь губители нас узнают В плащаницах и молвить страшатся. Красный щит о вратах золотых, Виноград отемнен ли кротами, Что алкали великих святых, Сех возбранно касаться перстами. Се пенаты, сколь небо темно, Сколь всехмельные белы юдицы, И лиется, лиется вино Сквозь уста на пустые стольницы. VIII Алчем неб – иудицы одне Чела пудрят и желтию бельмы Налиют, заточаясь в окне Венецийском, глядятся на кельмы. Ледяные пасхалы отми, За колоннами пусть хороводят, И считают еще до семи, И невест беленами изводят. Вновь, смотри, тусклый яд возлия, Хлебы мажут серебром червонным, И по черни тянут остия Мелом нашим всегда благовонным. IX Разливай хоть червницу, Винсент, Парики серебристые с клеем Увием и закажем абсент, Как над стойками тайно белеем. Не Крещение ль сех молодит Меж снегурочек пляшущих ведем, Вновь за нами Геката следит, Ах, с балов мы теперь не уедем. Вейтесь, Иты, успенной воды Легче кровь, те меловые пудры Хвоя выбьет -- и в сени Звезды Сами будете все златокудры. • В 2019 году в разных странах мира впервые изданы книги запрещенного в СССР культового андеграундного русского писателя Якова ЕСЕПКИНА. Международные авторы – академические критики, литературоведы, слависты – ставят их в один ряд с выдающимися памятниками всемирной литературы. Электронную версию книги «Порфирность», вышедшей в издательском сервисе «Ridero», вы можете приобрести в Интернете на платформах Ridero, Amazon, ЛитРес и партнеров, OZON (электронная и печатная версии).
Leda: Яков Есепкин Канцоны Урании • «И вот он, праздник на улицах, авеню библиофилов, помимо «Русского самовара» любящих десерт. Книги Есепкина «Космополис архаики», «Lacrimosa», «Порфирность», «Вакханки в серебре» триумфально завоевывают художественный мир и рынок.» Р. Салимов I Нет парчи – содомитский атлас Застилайте на жалкие гробы, Кто и слышал сиреневый глас, Мертвых ангелов носят утробы. Из Содома в Коринфы свернем, Хоть колонские пиры утешим, На атласах еще мы уснем, Бледный вершник нам явится пешим. Свечки вынесут: нощь востречать, Фрид платками терзать гробовыми, Лишь тогда и начинем кричать Со младенцами вечно живыми. II Спит в капеллах ночная тоска, Под луною сребрятся химеры, Гулких замков печаль высока, А высоки и ночи размеры. Сотрезвеем, юнон умирят Апострофики течные яды, На холодных камеях горят С юровыми звездами наяды. Были смерти этерьи белы, Истенилась музеев холодность, Время тлеть – и всезрите, как мглы Гасит мелом очей наших сводность. III Май порфирность еще вознесет, Из сиреней тогда соявятся Девы бледные, их ли спасет Аваддон, перед коим резвятся. Ах, не плачьте, камены, легки Мы на вечном помине иль живы, Цвет чернила впитали штыки, Паче мая атраменты лживы. Мел течет с наших гипсовых лиц, Как посмертные маски беззвездны, Где порфировой мглою столиц Окантованы смрадные бездны. IV Звезды ль имем, вишневую цветь, Соявимся в пенаты земные, Где и мрамор наш белый, ответь, Кто всестолия знал именные. Сей июль небосклонен юлам, Круг мускатность парфянская вьется, Вин мерцание льнет ко столам, Звезд хранителям благо живется. Нас обручники бледные ждут, Во букетницах лилий порфирных Вишни спрячем и мел – хоть найдут Пусть гиады скитальцев эфирных. V Се, розарии днесь всетемны, Тень фиалки взыскует о тени, Аще ждут фаворитов Луны, Бейте черные розы на сени. Что и плакать, нашли по цветам Иудейских успенных царевен, Роскошь клумб не идет к высотам, Ядъ и миро торгуют из Плевен. Так в эфире цвета не горят, Мертвым девам бледнеть ли, сех зряши, Им аромы нещадно дарят Парфюмерные тусклые чаши. VI Яды пей, Фредерик, веселись, Юность любит шелка с желтизною, Девы мертвые в танце свились, Дышат лядвия негой земною. От ночного полета гиад Истемнятся дворцовые парки, Свеч не будет и мраморный сад Вакх оставит, не чествуя арки. Сей акрополь и не был воспет, Нас тоскующий Лувр не дождался, Лишь путраментный пламень виньет Аонидами тще соглядался. VII Спит Киприда, со темной волной Льется морок вифанских обеден, Сладким был дивный август земной, Царствуй ныне, кто истинно беден. В майских кущах вольготно ль порхать Адоносцам, юдицам кургузым, Сих к августу: свечой полыхать Всякой Голде с купцом желтоблузым. Днесь еще убирают столы Тех пиров ангелки неживые, И сугатные Иды целы, И горят по ночам пировые. VIII Август, август еще повелит К всенебесным пирам соявиться, Аще мертвых юдоль и целит, Будем нощной трапезе дивиться. Виждь, серебро по макам ведут, Много скорби об ангельских чарах, Нас обручники тихие ждут В меловых затрапезных тиарах. Ах, роскошные эти сады, Что юдоли высокая млечность, Мы не чаяли неб и Звезды, И диаментных свеч – во увечность. IX Ночь тиха, всеблагая Звезда Восточает иглицы сувои, Ах, попались и мы в невода Вифлеемской таинственной хвои. Картонажные свечки белы, Тесьмой пламенной щуки свитые, Презлатятся русалок юлы И макушки тлеют золотые. Шелк течет ли, атрамент свечной, Денно ль Золушки бьются под мелью, Виждь еще: сколь вертеп расписной Пуст и темен за плачущей елью.
Leda: Яков Есепкин Коринф • «После Золотого и Серебряного веков отечественной литературы наступил век Алмазный. Правда, ассоциируется он лишь с фигурой автора «Космополиса архаики», тем более исполинской на вакуумном фоне современности». И. Соловьев I Мел и мрамор с фаянсовых лиц Докрошит златописная вечность, Лей, август, хоть бы роскошь столиц На лилейных старлеток увечность. Не блюла Финикия венцов, Одеона во слоте зерцала, Шелк совьется - виждите певцов, Коих эта юдоль не взерцала. Чела наши доселе темны, Звезды пьем и свечей благовонных Яд лиется в цариц ложесны, Опочивших меж шелков червонных. II Ах, всевесело Итам кричать, Желтовицу писать под старизну, Аще немость, Алипий, молчать Будем ныне, сочествуя тризну. Мом устанет смеяться и вот Шелк чаровниц увиет в серебре, Пел сугатный Иосиф: кивот, А басма лишь тиснится на ребре. Се тавро, яд от масла, Памел Чресл отравленных смрадная тучность, Выбьют желтью путраментный мел – Шелест наш перельется в незвучность. III Любят Парки лилеи одне, Се тлеют паче яствий и неба, Желть утопим в призрачном вине, Хватит мертвым емины из хлеба. Ах, еще ль с двоеперстий сильфид Желтоватые пудры стекают, Ах, гонят от столов аонид, Яко им небеса потакают. Ничего, ничего не спасти, Суе царичи ядом фиолы Преполнили и бьют по желти, И тлеются лилейные столы. IV От жасминов серебро белей, Ах, судьба ли стучится во двери, Пироваем сейчас, веселей Нет подпивших камен, Алигъери. Божевольные аще легки Четверговки на вечном помине, Станем пурпуром тлить васильки, А очнемся еще в Таормине. Се июль беспощадный влечет Сон юдоли, иудиц панады, И серебро течет и течет, И жасмином свиты колоннады. V Яду сахарным вишням, под эль И арак стелят черные шелки, Плачет Эстэр, вздыхает Эдэль, Круг их пляшут бумажные волки. Мнится девам земля Сеннаар, Сколь оцветники неба не имут, Из юродных выглянем тиар, Нимб ужель отравители снимут. Звездных этих веретищ сносить И дано ли пурпуру юдицам, Будут, будут оне голосить, Мрамр идет к нашим каморным лицам. VI Снова бледные агнцы бегут, Пир великого Ирода весел, Новорожденных чад стерегут У кровавых злошелковых чресел. Разлиется атласный сандал, Пировые возблещут огнями, Кто и не пил, а желть соглядал, Пировай с золотыми тенями. Смерти фоника паче басов, Феи вывели губы молодниц, И холодный пожар голосов Тьма гасит шелком вьющихся модниц. VII Прегорчит золотое вино И лилеи меж яствий блистают, Аониды ль умерли давно, Ах, оне лишь царевн сочетают. Зри, юдоль, божевольных певцов: Бледен всяк, цвет и выпил кровавый, Несть на пире алмазных венцов, Кто левее, сидит, яко правый. Звезды нощные станут пылать, Очерствятся емины у Гебы, И тогдв воскричим – исполать Здесь вкусившим вишневые хлебы. VIII Это кровью фаянс воскаждит, Пурпур се о трапезе фамильной, Се и дети детей, и сидит Рядом Цина с гримасой умильной. Фарисей ли, обручник – бледней Всякий гость отравленного мела, Веселы хороводы теней, Челядь подлая маки преела. Здесь и мы всевитийствуем, Феб, Аонидам кургузым внимая, И цедим вербный яд, и на хлеб Мажем пурпур каждящего мая. IX Антикварною мглою Мадрид Фей унижет иль каморной сметью, Цветит Асия мел для Ирид, Писем тушь и равна междометью. Где еще тьмы искать ледяных Желтых розочек, вишнелавровых, Па-де-баск танцовщиц площадных Менестрелей пугает суровых. Тень Мигеля в одесный Колон Век летит и биется о мрамор, И горят во незвездности лон Мертвых дев свечи тягостных камор.
Leda: Яков Есепкин ЛОРЕЛЕЕ • «В Европе, США, Канаде Есепкина давно и по праву считают ведущим современным русским писателем, одним из главных претендентов на получение Нобелевской премии. Издание в России «Вакханок в серебре», безусловно, можно рассматривать как знаковое событие, хотя сам «мистический советский авангардист» и лидер интеллектуальной фронды его не комментирует.» Л. Осипов I Новолетие, роз голубых Ангелки мирротечной смолою Истеклись, где и мы со рябых Ват следим за душистой юлою. Ель чудесная, помни о сех Бледных мытарях ночи портальной, Звезды с мелом горят на власех, Яд в безе и во басме хрустальной. Воск ликующих свеч ангелы Подсластили, трепещет и вьется Мрак шаров и червные столы Яств гадают, кто первым убьется. II Веселитесь одесно, юлы, Нежьте стулия чресл наготою, Мы хотя пировые столы Кутией осеребрим свитою. Сколь терзают рапсодниц шелка И пифии ad modum старлеток, Алавастры пускай чрез века Дев тиснят померанцем виньеток. Милый Франц, се ночные холмы Капитолия, холмы ль иные, Сладок пир лишь во время Чумы, Где блюдут нас Туаны чумные. III Ныне вишни с черникой горят, Золотыя, смотри, истекают Розы кровию, нас и дарят Сим – иных к ангелкам ли пускают. Здравствуй, Смерть, лучший бал согляди, Манят ядом черничные вина, Мрамр на лицах крошится, иди И узри, то скорбей половина. Дев пугаем крушней меловой, Тускл вифанский атрамент и течен, Ах, по Лете и плач юровой Лишь волнами забвения встречен IV Темный мрамор с незвездных ланит Обием и о Коре явимся, Что и колокол нощно звонит, Мы лишь Цинам во пурпуре мнимся. Что и плакать, вино прелилось, Шелк невинниц истлел, по кладовкам Гонит крыс, яко время сбылось, Вей, Украйна, тенета жидовкам. Вишни желтые молвят нести Из подвалов, мы с Иродом вместе К ним явимся в убойной желти -- Золотить винограды ко сьесте. V Золотыя лилеи сорвем, Людовику венечия милы, Аще исстари мы не живем, Пусть резвятся младые Камилы. И кого победили, смотри ж, Ли несет финикийские воды, Тир ли пал, содрогнулся Париж, Ловят тигров барочные своды. Гипсы вырвут из темных аллей, Вновь начинье исцветим пустое, Чтоб, мрачнея, тризнить веселей, Как становится желтым златое. VI Меццониты вспоют Одеон, Там встречали нас юные Рузы, Молью шелки тисненны, лишь сон Дев чаруют минорные узы. Ныне царский август прешумел И оцветники Вакху зерцалом Честным служат, где юности мел Сотемнился на вретище алом. Туберозы шанели нежней, Капители сию ароматность Всетаят меж холодных теней, Облаченных во мертвую златность. VII Истомились колодницы, ждут Юн шелковых, под желтые чресла Небоценный сакрамент кладут На Фортуну во пышные кресла. И какие без яда столы, Течен мел, но темны фараоны, Виждь, Египет, иные балы, Нас и мраморных травят Ционы. Ита, Низа, Тиана, сюда Набегайте, хмелеют апаши От шелков, где точает Звезда Остия червотечные ваши. VIII Яд избрали цари для письма, Наш путрамент и маков алее, Троецарствия жаждет Чума, Днесь ли шелковой петь Лорелее. И спустимся во цоколи: зреть, Где юдицы рябые икают, Не могли от белен умереть, А оне разве маки алкают. Вакх, неси ж молодое вино, Хоть фаянсы виньетой пустою Обведем, на парчи и сукно Тьму лия со армой золотою. IX Тени роз небовольных пиют Августовское терпкое брашно, Ах, зелени еще вопиют, Умирать подо желтью всестрашно. Лей, Урания, вина свое, Благомервых ли ветхие сени Тленом чествуют, вижди остье: Се горят наши звездные тени. Хоть и слезы кровавые мглы Иззлатят на пустых колесницах, Воском выбьются алым столы – Всех нас ангели узрят в червницах. • Сенсация книжного мира. Впервые на рынке России – легендарная книга культового русского андеграундного писателя Якова ЕСЕПКИНА «ВАКХАНКИ В СЕРЕБРЕ». Приобретайте электронную и печатную версии издания в крупнейшем российском интернет-магазине ЛитРес и у партнеров.
Leda: Яков Есепкин ЛОТОСЫ ЭДЕМА • «Эсхатологическая мистерия «Космополис архаики», давно ставшая культовой в российском литературном андеграунде, а теперь и на книжном рынке США и Канады, не может не потрясать. Глобальную трагическую парадигму вполне логично продолжают и завершают такие произведения Есепкина, как «Траур по Клитемнестре» и «Вакханки в серебре». Они уже доступны не только русскоязычному мировому читателю, но и русским элитариям, сохранившимся на постсоветском пространстве.» О. Цветков I Небосвода волшебный хрусталь Истенили атласные фоны, Иудицам кивнул Гофмансталь, Кровь их дьяментов злей Персефоны. Пьет шампанское челядь, белясь, Золотятся картонные волки, Несмеяны тянут, веселясь, Из отравленных вишен иголки. Взором тусклым чарующих нег Обведем неботечный атрамент, И воссыпется питерский снег, Презлатясь, на тлеенный орнамент. II Разливайся, шампанским целись, Новоградская младость живая, Темновейные мрамры свились, А светла от шелков пировая. Веселы голубые цвета, Кровь, путрамент ли, винные шелки Нас пьянят, со златого холста Ночи смотрят на княжичей волки. Из фаянсовых чаш оливье Блещет вечными искрами снега, В белом фраке уставший крупье И морозная точится нега. III Тушью савскою нощь обведем, Апронахи кровавые снимем, Несть Звезды, а ея и не ждем, Несть свечей, но пасхалы мы имем. Се бессмертие, се и тщета, Во пирах оглашенных мирили, Чаша Лира вином прелита, В нас колодницы бельма вперили. Яко вечность бывает, с венцов Звезды выбием – тьмы ледяные Освещать, хоть узнают певцов Нощно дочери их юродные. IV Как начнут винограды темнеть, Гефсиманский оцвет увиется, Мы и станем тогда пламенеть, Всенощное ль серебро биется. Ах, августа щедры ли столы, Всё прекрасен фамильный их морок, Где каждят силуэты и мглы, Хоть просфирных отведаем корок. Се, еще веселиться пора, И не плачьте по нам, юродные, Се и мы – восстоим у юра, Сотлевая порфиры льняные. V Аще вершников лета целят И ночные певцы недыханны, Пусть фиванскую чернь веселят Двоеклятые Фриды и Ханны. Строфы эти горят во желти, Наш путрамент сирен золотее, Сколь младенцев благих не спасти, Поклонимся хотя Византее. Мнемозина ль, беги веретен, Суе Мом пустоокий смеется, Всякий сонной парчой оплетен Мертвый царич – в ней бьется и бьется. VI Золотистые пудры, шелка, Перманенты в Обводном топите, Низок Рим, а юдоль высока, Сей ли Цезарь и глянулся Ите. Нас Венеция тщетно ждала, Ночь пуста, время гоям дивиться, Лорка Савла приветит, стола Хватит всем – на века отравиться. Хватит глории мертвым сполна, Парики лишь кровавые снимем, Звезды выльются в куфли вина, Где венечья алмазные имем. VII Петербург меловницы клянут, Копенгаген русалок лелеет, Аще темное серебро, Кнут, Пасторалей – оно лишь белеет. Мелы, мелы, туманности хвой Ссеребряше, волхвы потемнели, Завились хлад и бледность в сувой, А блистают петровские ели. Дождь мишурный давно прелился, Золотые соникли виньэты, Где и слотную хвою гася, Наши тлеют во тьме силуэты. VIII Персть юдольную ангелы бдят, Вам оловки – рисуйтесь, шаловы, Ах, за нами всенощно следят, Ах, и звезд карусели меловы. Се веранда, июль, совиньон, Лиц увечность фаянс отражает, Спит Адель, со Гертрудой Виньон, Славы нашей Коринф не стяжает. Черств без вишни просфоровый хлеб, Тьмы альковных менин огнекудры, И в беззвездные куполы неб Яд точится из маковой пудры. IX Парки темные шелки плетут, Над Граалем камена рыдает, Где и юношей бледных пречтут, Аще мертвых Аид соглядает. Ах, чернила не стоил обман, Мел графитов чарует алмазность, Ветхим полкам любезен туман И мила аонид неотвязность. Очарованный славой лорнет Легковесная Цита уронит, Имя розы иудиц минет – Вечность павших царей не хоронит. • Приобретайте в Художественная сенсация. Впервые на Родине – главная книга потерянных поколений, гимн и манифест советского постмодернизма «ВАКХАНКИ В СЕРЕБРЕ» от культового русского андеграундного писателя, автора «Космополиса архаики» Якова ЕСЕПКИНА. крупнейшем российском интернет-магазине ЛитРес и у партнеров. Яков Есепкин ЛОТОСЫ ЭДЕМА • «Эсхатологическая мистерия «Космополис архаики», давно ставшая культовой в российском литературном андеграунде, а теперь и на книжном рынке США и Канады, не может не потрясать. Глобальную трагическую парадигму вполне логично продолжают и завершают такие произведения Есепкина, как «Траур по Клитемнестре» и «Вакханки в серебре». Они уже доступны не только русскоязычному мировому читателю, но и русским элитариям, сохранившимся на постсоветском пространстве.» О. Цветков I Небосвода волшебный хрусталь Истенили атласные фоны, Иудицам кивнул Гофмансталь, Кровь их дьяментов злей Персефоны. Пьет шампанское челядь, белясь, Золотятся картонные волки, Несмеяны тянут, веселясь, Из отравленных вишен иголки. Взором тусклым чарующих нег Обведем неботечный атрамент, И воссыпется питерский снег, Презлатясь, на тлеенный орнамент. II Разливайся, шампанским целись, Новоградская младость живая, Темновейные мрамры свились, А светла от шелков пировая. Веселы голубые цвета, Кровь, путрамент ли, винные шелки Нас пьянят, со златого холста Ночи смотрят на княжичей волки. Из фаянсовых чаш оливье Блещет вечными искрами снега, В белом фраке уставший крупье И морозная точится нега. III Тушью савскою нощь обведем, Апронахи кровавые снимем, Несть Звезды, а ея и не ждем, Несть свечей, но пасхалы мы имем. Се бессмертие, се и тщета, Во пирах оглашенных мирили, Чаша Лира вином прелита, В нас колодницы бельма вперили. Яко вечность бывает, с венцов Звезды выбием – тьмы ледяные Освещать, хоть узнают певцов Нощно дочери их юродные. IV Как начнут винограды темнеть, Гефсиманский оцвет увиется, Мы и станем тогда пламенеть, Всенощное ль серебро биется. Ах, августа щедры ли столы, Всё прекрасен фамильный их морок, Где каждят силуэты и мглы, Хоть просфирных отведаем корок. Се, еще веселиться пора, И не плачьте по нам, юродные, Се и мы – восстоим у юра, Сотлевая порфиры льняные. V Аще вершников лета целят И ночные певцы недыханны, Пусть фиванскую чернь веселят Двоеклятые Фриды и Ханны. Строфы эти горят во желти, Наш путрамент сирен золотее, Сколь младенцев благих не спасти, Поклонимся хотя Византее. Мнемозина ль, беги веретен, Суе Мом пустоокий смеется, Всякий сонной парчой оплетен Мертвый царич – в ней бьется и бьется. VI Золотистые пудры, шелка, Перманенты в Обводном топите, Низок Рим, а юдоль высока, Сей ли Цезарь и глянулся Ите. Нас Венеция тщетно ждала, Ночь пуста, время гоям дивиться, Лорка Савла приветит, стола Хватит всем – на века отравиться. Хватит глории мертвым сполна, Парики лишь кровавые снимем, Звезды выльются в куфли вина, Где венечья алмазные имем. VII Петербург меловницы клянут, Копенгаген русалок лелеет, Аще темное серебро, Кнут, Пасторалей – оно лишь белеет. Мелы, мелы, туманности хвой Ссеребряше, волхвы потемнели, Завились хлад и бледность в сувой, А блистают петровские ели. Дождь мишурный давно прелился, Золотые соникли виньэты, Где и слотную хвою гася, Наши тлеют во тьме силуэты. VIII Персть юдольную ангелы бдят, Вам оловки – рисуйтесь, шаловы, Ах, за нами всенощно следят, Ах, и звезд карусели меловы. Се веранда, июль, совиньон, Лиц увечность фаянс отражает, Спит Адель, со Гертрудой Виньон, Славы нашей Коринф не стяжает. Черств без вишни просфоровый хлеб, Тьмы альковных менин огнекудры, И в беззвездные куполы неб Яд точится из маковой пудры. IX Парки темные шелки плетут, Над Граалем камена рыдает, Где и юношей бледных пречтут, Аще мертвых Аид соглядает. Ах, чернила не стоил обман, Мел графитов чарует алмазность, Ветхим полкам любезен туман И мила аонид неотвязность. Очарованный славой лорнет Легковесная Цита уронит, Имя розы иудиц минет – Вечность павших царей не хоронит. • Приобретайте в Художественная сенсация. Впервые на Родине – главная книга потерянных поколений, гимн и манифест советского постмодернизма «ВАКХАНКИ В СЕРЕБРЕ» от культового русского андеграундного писателя, автора «Космополиса архаики» Якова ЕСЕПКИНА. крупнейшем российском интернет-магазине ЛитРес и у партнеров.
Leda: Яков Есепкин ПАРФЮМЕРНЫЕ ШКАТУЛКИ МЕНИН • «После «Вакханок в серебре» Якова Есепкина (Мирса Артинина) более чем возможно и достойно (хотя бы в экзистенциальной плоскости) оглашать конец литературы.» В. Никеев I Серебритесь еще, зеркала, На камеях всечервных точитесь, Нощь ли, смерть погостить забрела, Хоть у шелка тлеенью учитесь. Как узнать одиноких певцов, Сотемнили их фурии ль туне, А и сами теней и венцов Мы не имем о чермном июне. Ах, не плачьте, не плачьте в пустых Теремах Береники и Эты, Лишь отроцев и можно златых Вить по тусклой черни силуэты. II Мед, суббота, вино разливай, Шарм фиванских красавиц утешен, Сколь маковый несут каравай, Отъедимся и пьяных черешен. Днесь ли Цинтии плакать, снегов Теневую изнанку восковить, Буде свечи тусклей жемчугов, Грустно спящим блядям прекословить. Мертв тезаурус Асии, Ит Плач гасится зефирами серы, И веселие бала следит Мрачный Цахес в сувое портьеры. III Славен пир и велик отходной, Персть ночная меловниц ворует, Столы яств и юдоли земной Кто вкушал, ныне звезды чарует. Се емины златые от вей Белоликих царевен уснувших, Мы и сами альтанок мертвей, Дней не помним и теней минувших. Яко свечки затеплит август, Как лилеи еще отемнятся, Излием со всемраморных уст Желть и хлеб, кои ангелям снятся. IV Звезды августа лишь дотлеют, Пировые фаянсом уставят, И на рамена пурпур сольют Музы юношам, коих всеславят. Хоть явимся в тлеенных венцах Ко столам, где рапсоды испевны, Чтобы помнили всё о певцах Присноспящие юны-царевны. Тускло станут муары алеть, Парфюмерные вспенятся чаши, И тогда мы начинем тлееть, Диаменты и свечки не зряши. V Что витое серебро таит Желтый Питер в холодных разводах, Огнь Венеций уродливых Ит Обвиет – исторгнемся на водах. Лей во сеи фаянсы и злать, Саломея, черничное брашно, Время пиров ушло, исполать Серебру, аще душам бесстрашно. Всех равно по златым ободкам Отыскали б, витийствуйте, Музы, К палестинским лилейным цветкам Проницая кровавые узы. VI Яда Моцарту с легким вином, Прекословят ли вечности феи, Спит волшебным Гортензия сном, Лишь печально туманятся веи. Спит Лаура в дешевой парче, Аонидам сопутствует низость, Мгле гореть на меловом плече, Парки чаят лилейную близость. Где цезийские мухи столы Облепили и барышни злятся, Где и Кармен мертвее юлы, Се, печальницы зло веселятся. VII Цита, Цита, о хвое таись И серебро темни, аще яды С вишней сахарной паки, веись, Будут ангели помнить коляды. Я узнал хищный выблеск зениц, Увивайся опять мишурою, Хватит в мгле прикровенных темниц, Назовешься там царской сестрою. Только юны шелковый покров Отиснят диаментом и мелой, Воспорхнем со алмазных шаров Надо перстью сией онемелой. VIII Персть червицей пустою лилей Оточим, не гранаты ль земные Днесь у Коры одесной спелей, Чем кусты и деревья иные. Всё томятся царевны и ждут Вишн во мраморной крошке истлелой, Ах, садовников мертвых блюдут, Вакх тлеется над ягодой спелой. В пировых сех и Дант не алкал, Виждь – трапезники желтью совиты, И за платиной течных зеркал Тушь ведут по начиниям Иты. IX Молодые прелестницы вин Соливают в амфоры лилейность, Снов мулаток вифанский раввин Бережется, зерцая келейность. И смотри – те лилеи белы, Чернь серебра тушуют закладки, Мелы гасят червные столы, А царевны шелковы и гладки. Ветошь звездная с миро тлеет, По кувшинам лишь черва биется, Где над всякой из темных виньет Одеона аурность и вьется. • На площадке ЛитРес и у партнеров появилась в продаже книга-сенсация культового русского писателя-мистика Якова ЕСЕПКИНА «Вакханки в серебре». Ее автор обрел мировую известность после издания «Космополиса архаики», имеющего негласный статус последней великой русскоязычной книги. Сегодня Есепкин входит в число элитарных литераторов, претендующих на получение Нобелевской премии.
Leda: Яков Есепкин ОПЕРЫ ПО ЧЕТВЕРГАМ • «Ответы, которые ищет современный мир и не находит, следует искать хотя бы в первоисточниках. Эти ответы есть, но их нужно понять и найти. Прочтите либо перечтите «Траур по Клитемнестре», «Вакханок в серебре» Есепкина, здесь вся эсхатология.» И. Москвин I Капителей ночной алавастр Шелки ветхие нимф упьяняют, Анфиладами вспоенных астр Тени девичьи ль сны осеняют. Над Петрополем ростры темны И тисненья созвездные тлятся, Виноградов каких взнесены Грозди к сводам, чьи арки белятся. Померанцы, Овидий, следи, Их небесные выжгут кармины, И прельются из палой тверди На чела танцовщиц бальзамины. II Данаянок ли в залах скрывать, Усыпили и сих ноябрины, Данаиды начнут пировать, Вакх прельет желтой мглой окарины. Суе ж яхонты бросили нам Во лафитники мертвые швеи, Ныне Звезды покорны волнам, Время странствиям пестовать веи. Лейте, розы, в оцветье арму, Одалисок наложницы спрячут – Нощных встретят певцов по уму, Сех звездами веретища плачут. III До сирени во сенях витых, До пенатов и как дотянуться, Хоть виждите отроков святых О тенях, сколь всепоздно вернуться. Ах, порфирный безумствует май, Ах, цветницы, цветницы блистают, Кто успенный, сирень вознимай, На венки нам ея заплетают. Столы эти лишь отроцев ждут, Круг сидят в опомерти родные И места их пустые блюдут, И сирени каждят ледяные. IV Желтой патиной свеч увиют Данаиды столы золотые, И на рамена пурпур сольют Дивы нам, аще были святые. Нощно все мы альтанок белей Наднебесной планиды юдольной, Кто румянее вновь и милей Иудиц во тщете божевольной. Тени тусклые их обвились Круг свечей и юродиво млеют, Где божницы смугой истеклись И присадные гипсы белеют. V Грасс не вспомнит, Версаль не почтит, Хрисеида в алмазах нелепа, Эльф ли темный за нами летит, Ангел бездны со адского склепа. Но легки огневые шелка, Всё лиются бордосские вина, И валькирий юдоль высока, Станет дщерям хмельным кринолина. Лишь картонные эти пиры Фьезоланские нимфы оставят, Лак стечет с золотой мишуры, Аще Иды во хвое лукавят. VI А и яхонты наши темны, Их серебром ли вить кровотечным, И следят же всецарские сны В назидание гоям неречным. Лишь реклись – налетали чрез мглу Светлячки и тиранили веи, Тще вино подавать ко столу, Пишут каддиши мертвые феи. Се, от камор почезли ключи, Ночь тускла и губители бьются Леворукие, только молчи, Пусть оне тем серебром овьются. VII Преведем золотыя каймы Вдоль бордовых свечей и альковных, Ель унижем серебром тесьмы, Дискос вытисним в злать для церковных. Се вино иль осадок, нести К пировой кутии и хлебницы, Аще горечью всех не спасти, Вам и ветхая кровь, и сольницы. Ах, винтажные эти пиры И картоны, и в мелах эльфиры Увиют нас канвой мишуры, Где и кровь – то златые порфиры. VIII Ночи фавны лелеют Колон, Хоть ослепшим пусть грезится млечность, Пиру пир, возлетай, Аквилон, Теням лилий мила червотечность. Спят обручники благостным сном, Яства стынут и блещутся вина, Туне грезили мы об ином, Где и пир – звездных лет сердцевина. Слугам велено ль нощь охранять, Пировые и ядные столы, И вифанские мускусы внять, Лилий червность цедя во фиолы. IX Всех и выбили нощных певцов, Сумасшедшие Музы рыдают, Ангелочки без тонких венцов Царств Парфянских шелка соглядают. Хорошо днесь каменам пустым Бранденбургской ореховой рощи Бить червницы и теням витым Слать атрамент во сень Людогощи. Веселитесь, Цилии, одно, Те демоны влеклись не за вами, Серебристое пейте ж вино, Украшенное мертвыми львами. • В 2019 году в разных странах мира впервые изданы книги запрещенного в СССР культового андеграундного русского писателя Якова ЕСЕПКИНА. Международные авторы – академические критики, литературоведы, слависты – ставят их в один ряд с выдающимися памятниками всемирной литературы. Электронную и печатную версии книги «Вакханки в серебре» вы можете приобрести в Интернете на платформе ЛитРес и у партнеров. • Вниманию издательств, издателей, заинтересованных лиц – Есепкин (Мирс Артинин) открыт для сотрудничества. К изданию подготовлены книги «Сангины мертвых царевен», «Антикварные пировые Вифании», «Пурпур», «Эфемериды», «Сонник для Корделии». Контакт: mettropol@gmail.com
Leda: Яков Есепкин ОЦВЕТНИКИ СЕННААРА • «Алмазный мой венец» Валентина Катаева, написанный в стиле мовизма, в свое время не могли восприять как выдающееся произведение, отличное не только от всей советской литературы, но и от иных работ писателя. Один из родоначальников советского постмодернизма и его культовый знаменосец Есепкин сегодня не может быть по достоинству оценен современниками по причине трафаретности массового сознания в том числе пассионарных литфигурантов.» Е. Лернис I Ядом трюфели чинит Эдель, Сейна вишням советует мрачность, Полон стол,, меж араками эль Юн манит, изливая призрачность. Яств стольницы весомей чернил, А иными всепишутся цинки, Днесь ли в Мемфисе пир оценил Сонм теней и волховствуют инки. Милый друг, обиет зеркала Диаментная чернь и хватятся Небовержцев, мы темень стола Озолотим – пусть вершники чтятся. II От порфировых ломких теней Стали вретища наши лиловы, А куда и бежать, Гименей, Вкруг морганы и сех душеловы. Надушились алмазные фри И родосская полночь созвездна, Вспел картавый пиит фонари, Где блюла Исаакия бездна. Тушь с чарующих вей не течет, Юл осиные тальи желтятся, Под чарницею нем звездочет И в шелках Моргианы вертятся. III Сад эдемский лозою манит, Звезды желтые вьются на синем, Царство наше бессмертие мнит, А и райские ль сени оминем. Иль в саду накрывайте столы, Здравьте яства, младые Гиады, Ах, меловницы, днесь веселы, Ах, тлеются висячие сады. Нависает из кущ виноград, Под начинием лилии тлеют И сочится огнем вертоград, И о звездах царевны белеют. IV Мая ль цветы благие темны, Это мы ли сирени алкаем, Несть вина фаворитам Луны, Се и кровь, се и ей истекаем. Ах, Элиза, сюда не гляди, Лунный огнь источился меж башен, Цины пьют лишь из сонной тверди В гипсах темных сукровицу брашен. Всё язвятся черемы, юлят, Мрак подвальный серебром точают, Ждут августа – хотя исцелят Вишни мертвых, сколь ангелов чают. V Броши алые мертвым идут, Ароматы цветочные внемлем И уснем, сколь инфантов не ждут Серафимы и шелк сей отъемлем. Пей, август, молодое вино, Цесаревичей балуй успенных, Лики пудрой бели ж: и темно В мрачных обсидах камор склепенных. Кровь щадит перманент золотой, А сразим финикийские ады, Всяк меловый великосвятой Вкусит хлеб и нощей винограды. VI Из Бордо Грас лишь мнится легко, Шелк душистый чаруют Цианы, Разливаются пунш и клико, Ах, мы сами пьяны и всепьяны. Фа кофейных кантат совиньон Днесь возвысил до шпилей фиванских, По шафрановым кущам Виньон Бродит сонно меж див гефсиманских. Туберозы ли, вишни с шабле Феи ночи со тьмой огранили, Где хмелеет голодный Рабле От кориц бланманже и ванили. VII Туне мертвых искать ли в садах, Гефсиманские кущи мерцают, Се и мы о тлеенных звездах, Нас камены еще восклицают. На челах лишь стигматы горят, Темен мрамор всезвездных венечий, Хоть следы иудицы узрят С житием несовместных увечий. У порфирных пустых колоннад, Где сирени точатся златые, Хоть виждите ночной променад: Это мы цветом их увитые. VIII Аще пир, заносите вино Из садов Диониса хмельного, Не темнеет серебро одно, Так и мы не алкали иного. Азазелей горят колпаки И зеленые с желтью хламиды, Сколь юдоли еще высоки, Сколь высоки честные планиды. Нощно Ады в замковом окне Стерегут нас и желтью давятся, И на мраморах воют оне, Всё и ждут – вдруг цвета преявятся. IX Тусклым серебром хлеб увиют, Маком сдобрят вино сеннаарским, Воскресят нас тогда и убьют В устрашение отрокам царским. Ибо звездные тени страшат Ядокровных иудиц армады, Мы явимся туда, где вершат Бесфамильные судьбы Гиады. Воскричим ли из кущей весной, Свечи кровью совьем золотою, Кто услышит – и будет иной Бледный отрок со нитью витою. • Винтажная арт-сенсация. Впервые на Родине – главная книга потерянных поколений, гимн и манифест советского постмодернизма «ВАКХАНКИ В СЕРЕБРЕ» от культового русского андеграундного писателя, автора «Космополиса архаики» Якова ЕСЕПКИНА. Приобретайте в крупнейшем российском интернет-магазине ЛитРес и у партнеров. • Вниманию издательств, издателей, заинтересованных лиц – Есепкин (Мирс Артинин) открыт для сотрудничества. К изданию подготовлены книги «Сангины мертвых царевен», «Антикварные пировые Вифании», «Пурпур», «Эфемериды», «Сонник для Корделии». Контакт: mettropol@gmail.com
Leda: Яков Есепкин ПИРОВЫЕ ФЛИУНТА «Пока есть книги Есепкина, в хранилищах времени есть великая литература.» Л. Чернова I Ели в розах червонных, златых Мишурою холодной виются, Вот и звезды во чашах свитых, Колокольчики празднично льются. Апельсины, канун января, Ах, любили мы блеск Новолетий, Мглы волшебные мелом сребря, Ныне видим чарующих Летий. Длится пир, налиются шары, Вина ядные чествуют Федры, И горят меж пустой мишуры, Тьмы златяше, тлетворные цедры. II Лишь капеллу ночную совьют Отписными гирляндами хвои, Преявимся – высоко ль поют Бездны ангели, чермны ль сувои. Холодейте сейчас, ангелы, Отписные мы все, ледяные, Вот и золото с кровью, столы Канифольте, пусть алчут земные. Суе нас обводили мелком, Благожелтое стало порфирным, Где над всяким златым ободком Сакраментом теклись мы эфирным. III Опояшемся звездной тесьмой И ко стольному граду явимся, Не камены ль пугали сумой, Равно маю волшебно дивимся. Как живым пированья без нас Веселей, обносите хоть яды, Пьем желтые миазмы, Парнас, Младших братьев оплачут гиады. Слово мертвые имут, к губам Вечность палец наставит калечный, И сольется по траурным лбам Нашим тусклый атрамент всемлечный. IV Померанцы к столам нанесут, Мор ли это, юдоли тлеенье, Белых юн четверговки пасут, Горше емин сие возлиенье. Бей начиние пиров, Гуно, Чем беспечный Моцарт упиется, Аще пурпура течней вино, Здесь и Вертер всеюный смеется. Мы еще пироваем с Чумой, Откликаясь пасхалам и небам, И вдоль маков точеной каймой Наша кровь сотекает по хлебам. V Вновь летит Азазель, пировать Ангелки собирают калечных, Будем тусклые розы срывать, Петь и биться в терновниках млечных. Сей путрамент и был золотым, Дышит ныне шелками июля, Ах, доднесь над письмом извитым Плачут мертвые чтицы Эркюля. Тушь с ресниц белых дев претечет, Звездный мрамор навек сокрошится, Нас увиждит седой звездочет, Яко вечность чернил не страшится. VI Ель раскрашена, свеч ледяной Тусклый пламень к филадам влечется, Как и мы на трапезе ночной, Пусть вечерия сладко течется. Огнеплачьте, рубины с шабли, Яства нежные бейте червонным, Женихов ли чураться могли Циты, мелом темнясь благовонным. Перст укажем – оне и летят, Вьется белое золото ядом, Аще травленных ангелов чтят, Хоть смутим их меловым нарядом. VII Ветхий мрамор со губ ниспадет, Майским благом цветы задохнутся, Чад ли мертвых бессмертие ждет, На балах фарисеи очнутся. От серветок меловы столы, Вишен Цины алкают изветных, Яко небо пахали волы, Хоть в зерцалах мелькнем червоцветных. Тени бледных портальных садов Сех еще овиют пламенами, Золотую виньету следов Холодя и стирая за нами. VIII Пурпур замковый нас опьянит И пойдем о язминах молиться, Кто увечен, еще именит, Выходи хоть всенощно белиться. Ирод-царь отчинит нам врата, Как и людны роскошества сеи, А вовек наша смерть золота, Фарисеи оне, фарисеи. Меж колонниц расставим столы, Аще нас иудицы взыскуют, Пусть хотя со порфировой мглы Виждят чад и по небам тоскуют. IX Кто обоженный, чад вспоминай, Яств хватает и вин всефалернских, Пировайте, Цилии, Синай Мглы излил во садовьях губернских. Пурпур с золотом, легкий багрец Истеклись по чарующим елям, Полны столы хурмы и корец Аромат восторгают сунелям. Антиохии ль время отчесть, Выбьют звезды гербы на темницах, И явимся тогда мы, как есть, Со диаментом в мертвых зеницах. • На площадке ЛитРес и у партнеров появилась в продаже книга-сенсация культового русского писателя-мистика Якова ЕСЕПКИНА «На смерть Цины». Ее автор обрел мировую известность после издания «Космополиса архаики», имеющего негласный статус последней великой русскоязычной книги. Сегодня Есепкин входит в число элитарных литераторов, претендующих на получение Нобелевской премии. • Вниманию издательств, издателей, заинтересованных лиц – Есепкин (Мирс Артинин) открыт для сотрудничества. К изданию подготовлены книги «Сангины мертвых царевен», «Антикварные пировые Вифании», «Пурпур», «Эфемериды», «Сонник для Корделии». Контакт: mettropol@gmail.com
Leda: Яков Есепкин ПОМЕРАНЦЫ • «Камерность сочинений Есепкина – одна из ловушек гения. Об Истине писать нельзя и он притворяется, надевает маску камерного певца.» В. Крайнова I Где путрамент златой, Аполлон, Мы ль не вспели чертоги Эдема, Время тлесть, аще точат салон Фреи твой и венок – диодема. Шлейфы Цин в сукровице рябой, Всё икают оне и постятся, Се вино или кровь, голубой Цвет пиют и, зевая, вертятся. Кто юродив, еще именит, Мглу незвездных ли вынесет камор, Виждь хотя, как с бескровных ланит Наших глина крошится и мрамор. II Плачь, безумная Ида, во тех Окаянных подушках лядайся, Дорог шлейф окантовок златех: И кричи, и сквозь тьмы соглядайся. Даже мертвые отроки тлен Желтоимный узреют всевитый, Что гитаны порхают с пелен, Слави пух иродиц, кто убитый. В очарованных смертью местах Бледных юношей видят ли мрачность, Днесь еще на истлелых перстах Желтых шелков течется призрачность. III Из фаянсов червленых вино Сквозь виньету златую сочится, Хором пуст и мертвы мы давно, Разве Ирод на хлебы потщится. Тусклой хвои для нас ангелки Во портальном саду не жалели, Всё еще юровые мелки Сожимаем – целить акварели. Будь забвен иль преславен Аид, Сумасшедшие эти белены Точат ядом уста аонид, Арамейские помнящих тлены. IV Млечность вретищ худых отисним Сукровицей, звездами ль, уголем, А и втуне с юдолью темним, О волнах и о мрамре глаголем. Вишни се, не отнесть их к столам, Что крахмалят по желти хламиды, Гипс утешен еще зеркалам: Лики наши воспомнят сильфиды. Аще ныне темно в пировых, Шелк тлеенный явим, чтоб дивиться Иды стали меж лилий мертвых, Хоть и вишнями стали давиться. V Полон стол или пуст, веселей Нет пиров антикварных, Вергилий, Ад есть мгла, освещайся, келей, Несть и Адам протравленных лилий. Разве ядом еще удивить Фей некудрых, елико очнутся, Будут золото червное вить По венцам, кисеей обернутся. Наши вишни склевали давно, Гипс вишневый чела сокрывает, Хоть лиется златое вино Пусть во мглу, яко вечность бывает. VI Бал опять, а к зерцалу сольни – Души отроков бледных текутся, И стенают, и пляшут они, И тенями чужими рекутся. Желтью лилии нощно ль горят На раменах иудиц всеоких, Только Ирод уснет: мастерят Яды нам во колпачьях высоких. Выбьют мрамор асийские тьмы, Обелят шелки смерти ланиты, Не успенные юноши, мы Кровь плеснем в кельхи Лои и Ниты. VII Урании ли башни целы, До чертей испились астрономы, Звездной ветошью пудрят столы Аи злые и тучные гномы. Дев прелестных зови, Таиах, Маю вишнями полно черниться, Нет алмазов у вечности, ах, Мы одно будем ангелам сниться. Врат витых червотечный портал И не минуть сейчас иудицам, Их ложесны Аид сочетал, А взыскует по мраморным лицам. VIII Аще бал, станем пить и дышать Благовонною пудрой, шелками, А и поздно царей воскрешать Ядовитыми семи духами. Яд порфирный со пламенных ртов Выльем с кровью, хвалитесь осколкам, Узнавайте хотя бы шутов По безмолвности царской и шелкам. Бьются нощно юдицы одне, Мы ль у Коры доселе считаем Звезды смерти и тонем в огне, И меж гипсов крошащихся таем. IX Заливай хоть серебро, Пилат, В сей фаянс, аще время испиться, Где равенствует небам Элат, Сами будем звездами слепиться. Вновь античные белит столы Драгоценный вифанский орнамент, А и ныне галаты светлы, Мы темны лишь, как Божий сакрамент. Был наш век мимолетен, шелков Тех не сносят Цилетты и Озы, Пить им горечь во веки веков И поить ей меловые розы. • Пророчество современника – за двадцать лет до глобального мирового кризиса. В России издана культовая эсхатологическая трилогия андеграундного писателя Якова Есепкина. Книги мистерии-триптиха «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «На смерть Цины» (электронная и печатная версии) на ведущих интернет-ресурсах. Сегодня Есепкин входит в элитарный круг литераторов, претендующих на получение Нобелевской премии. • Вниманию издательств, издателей, заинтересованных лиц – Есепкин (Мирс Артинин) открыт для сотрудничества. К изданию подготовлены книги «Сангины мертвых царевен», «Антикварные пировые Вифании», «Пурпур», «Эфемериды», «Сонник для Корделии». Контакт: mettropol@gmail.com
Leda: Яков Есепкин ПОРФИРОВЫЙ ШЕЛК • «После оглашения конца истории, либо конца литературы возможно появление гениев. Так случилось и с Есепкиным. Далее история, в том числе история литературы развивается по канону: современники убивают пророков.» И. Осетинский I Меловые опять зеркала Окружили певцов темнооких, Пепла мало Клааса, зола Пусть виется меж башен высоких. Тень Иосифа тронно горит, Иль вертепы младенцам – подолы, Аваддон ли звездою сорит, Гладь сарматские чертят гондолы. Вот и мы с Береникой вдвоем Из понтонных огней соточились, Где Венеции тлел окоем И письму аониды учились. II Как тиснят картонаж и фольгу Ангелки ледяными перстами, Сбросим звездную ветошь в снегу, Мел еще отемним золотами. Будет, Ольса, печалиться, тьмой Не увить анфилады этажей, Где колонной язвились гурмой, Там сейчас мы златее винтажей. Меловницы холодных картен Аще вечную персть загрунтуют, Соявимся на мраморе стен, Денно ль царские тени бунтуют. III Звезды в битом фаянсе иль тьма, Вин сюда золотых, от левконий Мы пьяны, вьется шелком сурьма, Яшма тускла и хладен цирконий. Се и Гебы холодная стать, Волны Леты букетниц щадили, Страшно эпос розовый листать Юным фликам – за небом следили. Мрамор нежен к гортаням певцов, Глиной их меловой забивают, Хоть бы зрите, как бледных венцов Тьму пустые шелка увивают. IV Серебристость пасхальных виньет Источится на красных просфирах, Чад тлеющейся пудрой свиет, Нощь заплачет о юных Зефирах. Где и течность пурпурной каймы, Где червовые эти старизны, Это мы, это, Господи, мы Звезды тлим и пасхальники тризны. И еще восхотят нас предать, Установят столы вдоль колонниц, И начинут камены рыдать Во узорчатой барве оконниц. V Снова Троица сонно цветет, Убирайтесь жасмином, стольницы, Аониты, блюдя пиетет, Фей чаруют до новой денницы. С кем и вился тлетворный Зефир, В пировых ангелки почивают, Ни Летиций, ни Цинний и Фир, Веселее ль трапезы бывают. Мглу Геката еще совлечет, Всцветим палую бель Таорминов, Где серебро течет и течет На путрамент из тусклых жасминов. VI Столы емин с шабли золотей Виноградов и брашен фиванских, Паче лишь одиноких гостей Ангелочки из склепов прованских. Что лукавить, Изольда, темны Ангела и кого эпатажи Сех обманут, не мы ли стены Кровью тлим, холодя Эрмитажи. Выбьют червицей тьмы зеркала, Подставные герольды упьются, И осядем тогда вкруг стола, Где начиния вечные бьются. VII Звездной ветошью гипс промокнем, Санти красками сими целился, А и всякий пирующий нем, Дольше века наш утренник длился. Ах, еще ль розовые оне, Пятицветные мая сирени, Углич кур надушил и одне Цесаревичей пестуют Рени. Вечный этот путрамент в желти С окантовкою, мальчиков бледных И кровавых уже не спасти, И шаловы бдят принцев наследных. VIII От колонн источается мгла, Ядный мрамор свела червотечность, Фарисеи сидят круг стола И пиют всё за нашу увечность. Любят агнцев тенета одне, Гефсимань ли, сады Палестины Чермным цветом сенятся, зане Млечность звезд не прелили кармины. Как еще иудицы найдут – О пасхалах красных ужиматься, Нас червонные тесьмы сведут, По каким лишь звездам и взниматься. IX Мрамор, мрамор, опять ли сюда Ангелочки небес и летели, Нощно мглу источает Звезда, Умирать под какою хотели. Веселятся хмельные купцы, Наше терние мелом обводят, Август нем, опускайте венцы, Пусть убийцы сейчас хороводят. Век и будем укорно стоять, Шелест крови глуша пламенами, Се алмазы и небо, ваять Павших туне со мглой и звонами. • Пророчество современника – за двадцать лет до глобального мирового кризиса. В России издана культовая эсхатологическая трилогия андеграундного писателя Якова Есепкина. Книги мистерии-триптиха «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «На смерть Цины» (электронная и печатная версии) на ведущих интернет-ресурсах. Сегодня Есепкин входит в элитарный круг литераторов, претендующих на получение Нобелевской премии. • Вниманию издательств, издателей, заинтересованных лиц – Есепкин (Мирс Артинин) открыт для сотрудничества. К изданию подготовлены книги «Сангины мертвых царевен», «Антикварные пировые Вифании», «Пурпур», «Эфемериды», «Сонник для Корделии». Контакт: mettropol@gmail.com
Leda: Яков Есепкин САДЫ НИКЕИ • «Ренессанс искусства, появление великой литературы всегда тождественны эпохе упадка. Это доказывает и феномен Есепкина.» М. Стечин I Молодое вино излием На стольницы владык всеодесных, Не дождался еще Вифлеем Бледных агнцев и музык чудесных. Полны кубки и внове столы Дышат мрамром, тиснят им фиолы, Иудицы ль одне веселы, Ах, не плачьте по небу, Эолы. Где морганы о злате горят И темнятся букетники мая, Наши мертвые тени парят, Над юдолию желть вознимая. II Клеем розные пудры к челам Навием и к звездам – диаменты, Днесь хватится ли емин столам, Ах, гуляйте, Фатимы и Енты. Се алмазы, а с воском оне Истекают свечным, а фиолы Блещут мглою, где бились в огне Махаоны, еще богомолы. Как вертятся о млечных шелках Молодые сильфиды пред нами, Тени роз и тлеют на висках Под собитыми тьмой коронами. III Выбьем желтию персты, со лбов Мертвых розочек батики снимем, Хоть беззвездных встречайте рабов, Мы шелка абиссинские имем. Что и Смерти победа, визит Ада в горнем июле потешен, Мгла Аксумского царства скользит Во рубиновой неге черешен. Плачет, вишни срывая, Адель, Нас алмазные ждут пировые, И точится порфировый эль Чрез фаянс на шелка меловые. IV И легко небеса целовать Ангелочкам во крови пасхала, Черствым хлебом камен баловать, Всякой юне – просфирка иль хала. Ах, коварные эти балы, Се и трюфели ядом чинятся, Мглой порфирною виты столы, Где юдицы серебром ценятся. То язмин и под хлебом вино, И серебро нещадно белеет, И тянут вдоль колонниц рядно, Кое нощно звездами всетлеет. V Губы в мраморе темная злать Выбьет нощно, фиол сокрушится, И тогда небесам исполать, Где еще сон безумцев решится. Милость звездная паче судьбы, Наши тени Геката лелеет, Холодны ли мраморные лбы, Сам Аид им венцов не жалеет. Из Вифании как нанесут Ангелки черных трюфлей и мела Райских яств - удушенных спасут, Чтоб всевечно музыка гремела. VI Выйдут нощно из тени певцы К серебряным темнящимся хвоям, Здесь и наши сотлели венцы, Как узнать их окарину воям. Тушь лиется на мраморный стол, Плачут с ядом в устах меловницы, Очарованный пуст ли престол, Точат царские веи темницы. Ах, мила некоронным главам Сех венцов диаментных окладность, Виждь, по нашим течет рукавам Вдоль серебра небесная хладность. VII Свечи кровию лишь отисним, Иудиц череды возлетают, А и наше письмо, Ероним, Разве с чернью ночной сочетают. Суе глорию млечности петь, О порфирах златых расточаться, К наднебесным столам не успеть, Что на царствие это венчаться. Ах, Господь, ангелочки ль Твое Нитью, нитью свиты золотою, Вижди нас хоть в кровавом резье Над стольницей всенощно пустою. VIII От пасхальников свечи затлим, Перевитые кровью святою, Мы ли темное миро белим, Так оно и с канвой золотою. Где хоть мытари, пуст вертоград, А садовники глиной торгуют, У губителей днесь маскерад, Фарисеи одне четвергуют. Как еще вековые столы Иудицы начиньем заставят, И плеснем со порфировой мглы Бель, всезрите – се Иды картавят. IX Как еще не допили шато ль, Арманьяк золотой и рейнвейны Царств Парфянских и Савских - о столь Бьются звезды, а мы небовейны. Меловниц всепечальных шелки Во сундуках тлеют окованных, Днесь летят и летят ангелки Не во память ли чад царезванных. Се, ищите нас, челяди, впредь С мелом красным в зерцальников течи, Где тускнеются воски и бредь Снов беззвездных лиется под свечи. • Пророчество современника – за двадцать лет до глобального мирового кризиса. В России издана культовая эсхатологическая трилогия андеграундного писателя Якова Есепкина. Книги мистерии-триптиха «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «На смерть Цины» (электронная и печатная версии) на ведущих интернет-ресурсах. Сегодня Есепкин входит в элитарный круг литераторов, претендующих на получение Нобелевской премии. • Вниманию издательств, издателей, заинтересованных лиц – Есепкин (Мирс Артинин) открыт для сотрудничества. К изданию подготовлены книги «Сангины мертвых царевен», «Антикварные пировые Вифании», «Пурпур», «Эфемериды», «Сонник для Корделии». Контакт: mettropol@gmail.com
Leda: Яков Есепкин СИЕСТЫ У ГИАД • «Постсоветская литература, существующая в метафизическом формате, обрела имя и тут же начала от него избавляться. На этот процесс ушли десятилетия, за это время на сумрачном фоне Есепкина мелькали самые различные персоналии, от Вознесенского и Евтушенко до Пелевина и Толстой.» Г. Маковский I Бледный воск мишурою златой Увием, паки свечки тлеенны, Се и розы полны темнотой, И ваяния пиров изменны. Хвоя, хвоя, гори для иных, Заждались мглы и маков юноны, Тще от яств умирают земных, Тще о звездах и царские троны. Ах, еще ль ангелки золоты И меловницы белят сувои, Где кровавые к Богу персты Мы всё тянем из морочной хвои. II Маки светлые в темном аду Тени фивских младенцев срывают, Пудрой тусклые бляди нуду Бесовскую от Пана скрывают. Где кровавые мальчики, сех Убеляли настурции туне, Стоит литии ночь, обо всех Мглы претиснят басму во июне. Ах, колодницам снов исполать, Кровь пили, а муары белились, Век юнетки чудесные злать Нашу вьют, чтоб их шелки целились. III Столы в мраморе хоть ли возьмут Кириафские яды, свечами Опалим их, герои имут Скупость вдов и клинки меж плечами. Тусклый май, возгорайся, цвети, Гибли римляне стоя, а ныне Сами тонем о мрачной желти, Нощь угодна тартарской пустыне. Как уснем, внове Цины ядят Недоспелые вишни и форы Злым харитам дают, и следят, Чтоб лишь кровью тиснились амфоры. IV Фарисеев и бледных купцов, И детей их Геката взирает, То и бал для сугатных ловцов, Кто всехмелен, легко умирает. Виждь обручников, желтью свитых, К сем опасно еще прикасаться, Ядом поят великосвятых, Им ли с башен сарматских бросаться. Никого, никого не спасти, Залы полнит арма золотая, И виньетки тянут по желти Балевницы, муары листая. V Ветхий мрамор с меловых ланит Докрошим хоть о звездах и небе, Виждит персть, кто еще именит, Кто и рек о тлеющемся хлебе. Пойте, сильфвы, нисан золотой, Мы ль во шатах сиреневых плачем, Полны кубки паршою свитой, Се, тюльпаны мы звездные прячем. Се обводки тлеенных лилей, Се тюльпаны, тюльпаны блистают, Се на ветхость мраморных аллей Тени мертвых певцов налетают. VI Темен бал, да и некому петь Ныне глорию юнам одесным, Зловертятся шелка, не успеть Саломее ко еминам тесным. Гипс музейный оплачем, Корнель, Молодое серебро аллеи, Туберозы Лиона, шанель Тени вьют Полиекта и Леи. С нами вместе пред течной басмой Во задушках царевны мелились, Ядов мглу совивали тесьмой И серебра пия, веселились. VII Лишь заплачем, со мраморных уст Шелест крови слетит, уберутся В мреть и злато юноны, август Их целил, хоть бы мелом отрутся. Вишен ждут пировые столы, Нежность вдов и темней целованья Отравленных девиц, веселы Ныне гости холопского званья. Ах, пируйте, не плачьте, от вин Краснозвездных мы сами хмелеем, И вертимся меж шелков Мальвин, И о пурпуре только жалеем. VIII Кто о персти ночной воздыхал И точится в незвездности камор, Хоть поставим червовый пасхал На вифанский увеченный мрамор. Хватит Марфе кутьи и просфир, Овиенных глазурной каймою, Услаждайся, маковый Зефир, Виждь меловниц, помазанных тьмою. От каких еще вербных аллей Нанесло их, каким экипажем -- Нощь терзать, где и мела белей Сокаждится фаянс под винтажем. IX . Любят розы менины, сурьму Августовских запекшихся вишен, Май, август ли, бежим хоть во тьму, Иреника, здесь ангел не лишен. Черствость вдов мрамор наших теней Леденит, и юдольно старлетки Веселятся, портальных огней Убегая, теряют балетки. Золотыя - сегодня висят Фреи те в околдованных смрадом Цветниках, и небесность гасят, Вместе с Летним цветя вертоградом. • Пророчество современника – за двадцать лет до глобального мирового кризиса. В России издана культовая эсхатологическая трилогия андеграундного писателя Якова Есепкина. Книги мистерии-триптиха «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «На смерть Цины» (электронная и печатная версии) на ведущих интернет-ресурсах. Сегодня Есепкин входит в элитарный круг литераторов, претендующих на получение Нобелевской премии. • Вниманию издательств, издателей, заинтересованных лиц – Есепкин (Мирс Артинин) открыт для сотрудничества. К изданию подготовлены книги «Сангины мертвых царевен», «Антикварные пировые Вифании», «Пурпур», «Эфемериды», «Сонник для Корделии». Контакт: mettropol@gmail.com
Leda: Яков Есепкин ГРАНАТОВЫЕ СИЛЬФИДЫ • «Книги Есепкина своей художественностью превосходят известные эталонные образцы русской литературы. Но это немыслимая, внетрадиционная, ультратемная художественность.» Ю. Капельман I Бледных юношей злая парча Золотистою мглою совила, Где лесбийский пожар каланча Царства Савского небам явила. Всё Розина с Олимпией ждут Принцев крови и герцогов статных, Кони Ада ушами прядут, Меч и будит младенцев сугатных. Яд мешали принцессы в вино, Герцогини от яств залетели, И консьержей рябое сукно Тлит парадные наши постели. II Гребни желтых окладов легки, Амстердам наводнили химеры, Нощно талии нимф высоки, А рифмовницам чужды размеры. Сад лелеет пиано, манит Свет и мглу тирских линий молочность, Где истлели шелка меццонит, Италийская дремлет барочность. Се ж парадные, вьется листва, Исаакий горит за червицей, И бессмертье вступает в права Над колонией муз белолицей. III Тьма в зерцалах виется пустых, Столы яств обреченны лишь ядам, Не отроков ли петь золотых Всемладым фьезоланским наядам. Мел и басму с ланит оботрем, Без лилей соявимся у Гебы, Се, воистину мы не умрем, Паче мая каморные хлебы. Алчны музы, иные жалки, Ах, Ниневии феи восплачут, Где благие доднесь ангелки Наши темные лилии прячут. IV Стол всещедрый ломится, пасхал Упокойный ли ныне алеет, Светоч камор божественно ал И фаянс от вина тяжелеет. Нас меловницы нощи опять Ждут урочно, восковя и тесьмы, Четверговкам сейчас вопиять Суе, с алыми розами, здесь мы. Ах, горит меж губами вода У каких небовольных эриний, Нощь пуста, лишь и тлеет Звезда, И серебро точится от циний. V Нитки выдернут фавны из вей, Бал грядет – подлетай, веселые, Чу, голема начинье мертвей И валькирии мечутся злые. Вот и ангелы тверди, оне ль Моргиану совлечь торопятся, Крошка Цахес вдыхает шанель, Здесь продавцы веков не скупятся. Ал небашенный хором пустой, Отобедали духи, а ужин Средь гусынь чает фавн золотой В нитках слив и червивых жемчужин. VI Пей, август, молодое вино, Ядом перси юнон востекают, Бал невест завершился давно, Ит картавящих в ад ли пускают. Суе узкие эти следы Меццонит узодарственных тлели, Пал Петрополь – горите, Сиды, Царскосельские нежьте пастели. Флорентийская полночь мертва, Прадо нас лишь ожелтит сурово, Где картен холостая канва Источилась во темное слово. VII Вишни в мраморной крошке фаянс Побиют и незвездные хлебы, Се ли яствия, сказочник Ганс, Мы одне и ночуем у Гебы. Ах, ужель не осталось чернил, Хоть и мраморных, ветхих, тлеенных, Ах, Царь-колокол туне звонил, Мир забудет владык опоенных. Яд хозяйка еще пренесет Меж начиний, сим ночь обиется, И никто их, никто не спасет – Всяк со вишней узорной тлеется. VIII Вдоль пасхальников змеи свились, Течный воск от колец ниспадает, На певучесть камен мы велись, Кто сейчас их еще соглядает. Просфира, просфира ли чадит, Се и хлеб, и диамент нещадный, Не за теми Геката следит, Нас лишь пламень чарует обрядный. Воски лейте, сколь мало вина, Сколь и желти в крови не хватилось, Нощь пустая юдольно темна, Где во кровь столованье цветилось. IX Меж созвездий лилеи цветут, Взнимем лики в холодную млечность, Аониды хотя ли почтут Май пенатов и нашу увечность. Се юдицы опять веселы И о них злые вдовы мелятся, И гнетет вековые столы Желть цветков, и оне веселятся. Здесь любили и мы пировать, Сгнили яства и сад неутешен, Хоть явимся еще - обрывать Звездный цвет с мертвожелтых черешен. • Пророчество современника – за двадцать лет до глобального мирового кризиса. В России издана культовая эсхатологическая трилогия андеграундного писателя Якова Есепкина. Книги мистерии-триптиха «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «На смерть Цины» (электронная и печатная версии) на ведущих интернет-ресурсах. Сегодня Есепкин входит в элитарный круг литераторов, претендующих на получение Нобелевской премии. • Вниманию издательств, издателей, заинтересованных лиц – Есепкин (Мирс Артинин) открыт для сотрудничества. К изданию подготовлены книги «Сангины мертвых царевен», «Антикварные пировые Вифании», «Пурпур», «Эфемериды», «Сонник для Корделии». Контакт: mettropol@gmail.com
Leda: Яков Есепкин СУКРОВИЧНЫЕ ВИШНИ У ИРОДА • «Ценителям Пруста или Борхеса, вновь решившим отправиться на поиски утраченного времени, либо вознамерившихся изучить его поливариантность, как и поливариантность будущего в целом, можно порекомендовать к чтению книги Есепкина. В них та же глубина и сила, но современника легче воспринимать и понимать.» Л. Самойлова I Подвенечные платья кроты Сотаили для моли в комодах, Цахес зол, а пурпурные рты Шелкопрядов толкуют о модах. Се камелии, нежат они Дам бальзаковских лет и служанок, Тайно Эстер манили огни К юной Кэри от вей парижанок. Источись, вековая тоска, Нас оплакали суе теноры, Падшей оперы столь высока И лиются под ней фа миноры. II Конквистадоры в Персиях спят, Хороши ль абиссинские вина, Пировые колодниц слепят, Где и лес, и пиров сердцевина. Рим барочный собился о штиль Каталоньи, гуляй кто желаем Аонидой, путрамент в утиль Обращен королем Николаем. Станет вечной Герникой весна, Музам кровью восцветят ланиты, И очнется Петрополь от сна, Всех оплачут, сребрясь, меццониты. III Хлебы вечери лишь надломим, О столах четверговки смеются, Внове май желтизною томим И сирени порфирные вьются. Премучения наши легки И трапезы с Аидом тлеенны, Выше звезд юровые цветки, Но амфоры Вифании пенны. Мы ль стенаем еще в пировых И над хлебами горькими плачем, И вечерий алкая живых, Золотыя букетницы прячем. IV Лигурийских мы чаяли волн, Сень империи зиждется внове, Яствий стол императорский полн, Жены лилии шлют Казанове. Не меловые каморы спят Летаргическим сном, а Сирены, Туне звать, царедворцы хрипят, Вечный Рим отсчитал соверены. Тот ли призрак венечной вдовы Туберозы с шелков новомодных Расточил и лелеют волхвы Змеек в терпкости аур комодных. V Тайной вечери бледных детей Берегут фарисеи теченье, Вьются локоны близу ногтей, Свечки смерти вершат обрученье. Орлеанскую деву любить Розокудрым вольготно амурам, Разве детки венечных убить И могли насмех угличским курам. Бьют начиние, трюфли едят, Пьют не чокаясь фата-морганы, И кровавые тени следят В царских операх Юзы и Ханы. VI Музы, Музы, не плачьте о нас, Хватит вечности шелков сокровных, Тще восславил безумцев Парнас, Где еще и найти неборовных. Были дамы с камельями злы, Вкруг паргелии блещут, камени, Золотые резвились ослы, Где сейчас лишь багряные тени. Желтый Питер следя, Полиект Дивных ростр оглядит чаротечность, И на гаснущий Невский проспект Опустится шелковая млечность. VII Гипсы вечность и любит одне, Тьма августа колонны овеет, Скорбь утопим в ахийском вине, Эос пусть над Невой розовеет. С Мельпоменою ль ветхой рыдать, Мы лишь тусклым нисаном коримся, Хоть из смерти еще передать Цинам вишен и мглы исхитримся. Тушь ведите, менины, по сим Бледным агнцам, их гипсам калечным, Веясь, мелом сады угасим, Всех под мрамором узрите млечным. VIII Полон Рим благовонных гусей, Углич кровию залили куры, Венценосные отроки сей Маринад ценят в цвете сакуры. Гоям туне бежать Алкалы, Дон Мигель тешит дев ханаанских, Преломятся и ныне столы От кошерных гешефтов испанских. Стулья венские чресла блядей На меловость царевн поменяют, Маковицы узрит иудей – Их венечье лишь к мертвым склоняют. IX Фавны оперы нас охранят, Веселяся, витийствуйте, хоры, Сводность ангели тусклые мнят, Режут цоколь мелки Терпсихоры. Белый царь ли, мышиный король, Всё б тиранить сиим винограды, Темных свечек заждался Тироль, Негой полны Моравии сады. И куда ж вы несетесь, куда, Италийские ангели требы, Нас одела иная Звезда Во гниющие мраморы Гебы. • Пророчество современника – за двадцать лет до глобального мирового кризиса. В России издана культовая эсхатологическая трилогия андеграундного писателя Якова Есепкина. Книги мистерии-триптиха «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «На смерть Цины» (электронная и печатная версии) на ведущих интернет-ресурсах. Сегодня Есепкин входит в элитарный круг литераторов, претендующих на получение Нобелевской премии. • Вниманию издательств, издателей, заинтересованных лиц – Есепкин (Мирс Артинин) открыт для сотрудничества. К изданию подготовлены книги «Сангины мертвых царевен», «Антикварные пировые Вифании», «Пурпур», «Эфемериды», «Сонник для Корделии». Контакт: mettropol@gmail.com
Leda: Яков Есепкин ФЛАМАНДЦАМ • «Астенический синдром давно поразил крупные российские издательские холдинги, существующие за счет госдотаций и темных схем. Современная литературоведческая элита путается в нормах орфографии и синтаксиса. Здесь не с кем говорить о великом искусстве, это категорический императив. Есепкин фатально одинок на своем ледяном Эвересте.» Д. Портников I . Золотыя шары отисним Тонкой нитью червовой ли, пудрой, Спит Щелкунчик во мелах, а с ним Легок Рании сон белокудрой. Хвоя бледная, царственный мел, Юность злая и где, от германок Прочь, Гофман, сколь бояться умел, Веселись над фольгою креманок. Всё порфирные эти канвы Ближе к утру меловницам снятся, И герольды молчат, и главы Нимф со хвоями кровью тиснятся. II Желть во гребневом спрячем папье, Мчат морганы по лунному следу, Где чернильницы, Лютер, твое, Суе ж баловать спящую Леду. Рыцарь бедный клянет Амстердам, Фонари днесь и мельницы красны, Под химерами тих Нотр-Дам, Виночеев синкопы напрасны. Внесть алмазы сюда, голова Иоанна ль взыскует муаров, Ах, в путрамент наш желти канва Истекла из пустых будуаров. III Се, гудят пировые без нас И точатся небесности мая, Хоть и лилии зрит ли Парнас, Ядъ пием, их ещё вознимая. Апронахи ль кровавы, одно Их звездами цветили камены, Лейте, лейте на мрамор вино, Всемладые певцы Мельпомены. Тще искать и мраморных огней, Звезд обводки в миражах тлеенных, И одне хороводы теней О музыцах стенают военных. IV Ах, свечельницы гасятся тьмой И гранатовых замков тенета По нарезам ведут суремой, Всякой деве альковной -- виньета. Сколь одесно еще пировать Милым феям и тени испевны, Будем лилии Асий срывать, Хоть всесводность увидят царевны. Сех пасхалы во желть увили, Желть со кровию льется по воскам, Где лилеи на тронах цвели И дарили безсмертие Тоскам. V Чермных роз ароматы пьянят Бедных рыцарей, бледных апашей, Май вознесся и кущи манят Див и агнцев порфирною чашей. Обернитесь, Гиады, камней Мы черствее, из штофов меловых Яд цедим, соглядая теней, Буде пир во трапезных столовых. Как упьется аидская рать, Ханаан черепки отсчитает, И явимся тогда умирать В майском золоте, кое не тает. VI Перси млечных красавиц желты, А и золото мы не ценили, Убелим гребневые холсты, Мел оставим на басмовой гнили. Виноградные вина горят, На басмах серебрятся виньэты, Се рубины и кольца дарят Бледным юнам всетусклые Эты. В наш путраментный мрамор стеклась Тусклость эта, юлою вертится, Меловая была, но сожглась Кровь чернил и наперстно желтится. VII Юных граций совьются шелка, Заплетут повилику в лилеи, Низок хмель, а еще высока Персть юдоли и тьма Галилеи. Хлеб порфирный на блюдах истлел, Мыши ловко снуют меж суповниц, Кто и вишни с царевнами ел – Мертв давно и не тризнит альковниц. И еще лики фей взнесены, Мускус Фив и Асии точится Над столами, и к замкам Луны Мертвый всадник со лилией мчится. VIII Ледяные пасхалы затлим Хоть цветочною желтию палой, Это мы, это мы возбелим Тьму юдоли восковницей талой. Сумасшедших камен ли унять: Нощно в окна ломятся и двери, Благоречно еще отемнять Колченогих рабынь Алигъери. А к столам всепустым нанести Просфиры и кагоров укажут Данаидам – и мы о желти Станем тлеть, аще хлебы ей мажут. IX Май волшебный, цвети и лелей Тень Венеции, злать Одеона, Мы любили небесность аллей, Изваянья - призрачней Сиона. Фей белили те гипсы и вот Мглой портальный лишь сад овевают, Вьют юдицы лозою кивот, Днесь однех нас, однех убивают. Хоть скорей, ангелочки, сюда Отлетайте, под сени пустые, Всё меж губ наших рдеет вода И точатся в ней тьмы золотые. • Пророчество современника – за двадцать лет до глобального мирового кризиса. В России издана культовая эсхатологическая трилогия андеграундного писателя Якова Есепкина. Книги мистерии-триптиха «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «На смерть Цины» (электронная и печатная версии) на ведущих интернет-ресурсах. Сегодня Есепкин входит в элитарный круг литераторов, претендующих на получение Нобелевской премии. • Вниманию издательств, издателей, заинтересованных лиц – Есепкин (Мирс Артинин) открыт для сотрудничества. К изданию подготовлены книги «Сангины мертвых царевен», «Антикварные пировые Вифании», «Пурпур», «Эфемериды», «Сонник для Корделии». Контакт: mettropol@gmail.com
Leda: Яков Есепкин ХАРИТАМ • «Есепкин повернул вспять течение отечественной словесности, создал скорбный и торжественный тезаурус, более соответствующий плеядам Золотого века, но слишком тяжелый и несоразмерный для Пушкина и современников. Быть может, это игра гения в бисер.» К.Славинский I Черной оспою царский альков Наградят одалиски белые, Пазолини Корабль дураков Совлечет в кущи Асии злые. Любят нимфы серебро волны, Зри, Адонис, лядвийские мелы, Что и Дафнис беспечный, Луны Фаворитов смущают Камелы. Внове Гретхен атласы целят, Монастырские балы всеслышны, И октябрь голубой веселят Золотыя оцветницы Вишны. II По раменам лилеи текут, Наш путрамент сейчас желтоцветен, Мелоногие бляди влекут Шум с собою и куфоры сплетен. Собежались, Овидий, гляни, Полоумные Хайки и Эты, Желтью ль мраморы лечат огни, Увили гипс некровный виньэты. Ах, истлел серебристый муар, Носят Иды бумажные клипсы, И в зерцалах мелов будуар, И темнеют лишь битые гипсы. III Со зерцалом иль нищей сумой Наклонятся, прельем всенебесность, Геть в обсиды – пугать суремой Тучных крыс, чародействуй, словесность. Едкий морок цветков юровых Нам лишь ангелы бурь подносили, На успенных и вечно живых Разочлись, где и утро Сесили. Суе Цинам во гипсах летать, Мрамр целить за виньетой обойной, Будут дев ангелки сочетать, Всех означат порфирою бойной. IV Доливай, антиквар, доливай Во начинье клико золотое, Пусть и внове будит каравай Шум пиров, это дело святое. Мрамор тех столований пышней Яствий Марфы, Вифании алость Ярче неб и колонских огней, Свечек тусклых чарует всеталость. Нас однех сотрапезники ждут, Прецветив танцовщиц бальзамины, И цветки по серебру ведут, И диамент лиют на жасмины. V За владыками звезды летят В погреба и хладные обсиды, Злые грации юношей чтят Иль кошмарные, ветхие Иды. Темной кровию дыши, сирень, Огнебледные высь колоншпили, У чумных изваяний мигрень, С иудиц ли их нощно лепили. Яко полночь и счастливо пьют, Над столами клонясь меловыми, Сукровицу по гипсам биют, Меж нимфетками прячась живыми. VI Се чарницы нам, Хорхе Луис, Каллиграфии спрятан учебник, Шелком веет нежным Беатрис, Под басмой колонтитульный требник. Сколь барочные дивы белы И воздушные их кринолины, С мелом яд расточайте, юлы, Веселитесь, Манон и Мелины. Тушь у нимф по ланитам стечет, Крыс лиловых мышъячные трюфли Умирят и в Коринф совлечет Аполлон легкобелые туфли. VII Се букет из колонских цветков, Бледножелтые вянут лилеи, Фей безумных святится альков, Где оцветшие в яде аллеи. Ах, Сесилия, гостя не жди, Победители цвета не имут, Ярки звезды на вышней тверди, Их ли ангелы бездны обнимут. Мрамор наш всё темней и темней, Всё юдицы под ним пировают, Мел и кровь от шелковых теней Во начиния дев преливают. VIII Мы отпили, античных столов Несть роскошества, бледны ланиты, Звезды славы искал Птицелов, Узрел ночи алкающей Иты. Кто в фаянсе злаченом, они ль, Бесноватые фаи с платками, Пьют клико ли, вкушают ваниль, Юн черникой манят и шелками. Днесь опять меж салатниц галдят, Со вишневых нектаров хмелятся, И урочно за Корой следят, И гранатовой тьмою целятся. IX В мае разве убитых встречать Меж сиреневой пыли и славок, Белошвейки ли станут кричать – Им наколем алмазных булавок. Бриллианты сверкают на дне Тусклых амфор с вином из Женевы, Над шкатулками чахнут одне Утопленные белые Евы. Ах, слетятся камены трубить О бессмертье, о маке и хлебах, И уже не дадут погубить Ангелки нас во розовых небах. • Пророчество современника – за двадцать лет до глобального мирового кризиса. В России издана культовая эсхатологическая трилогия андеграундного писателя Якова Есепкина. Книги мистерии-триптиха «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «На смерть Цины» (электронная и печатная версии) на ведущих интернет-ресурсах. Сегодня Есепкин входит в элитарный круг литераторов, претендующих на получение Нобелевской премии. • Вниманию издательств, издателей, заинтересованных лиц – Есепкин (Мирс Артинин) открыт для сотрудничества. К изданию подготовлены книги «Сангины мертвых царевен», «Антикварные пировые Вифании», «Пурпур», «Эфемериды», «Сонник для Корделии». Контакт: mettropol@gmail.com
Leda: Яков Есепкин ХИМЕРЫ БЕЛЬКАМПО • «Сложное, сублимированное письмо Якова Есепкина всегда ассоциировалось с изысканной художественной элитарностью, эмблемной символикой интеллектуальной литературы. Сегодня книги мастера достаточно массово издаются в России, США, Канаде, однако их непросто отыскать на прилавках магазинов.» С. Каро I Волны, волны, плещите у врат Виноградных иль Сузских о нети, Черву пьем, с мелой Идам карат И забросить ли в амфоры эти. Набегайте, двоитесь, февраль Чары любит и пламень морочный, Будет звезды чеканить мистраль -- Пренесемся во холод барочный. И не цвесть глинодержцам сеим, Запечется кровавая пенность, Мы букетики тусклые им Всем собросим -- каждите временность. II Мел bel canto по саду течет, Небо гаснет в окне венцианском, Пьян садовник, о чем-то речет С Бунюэлем на слоге ишпанском. Лишь Брунгильда очнется от сна, Занесут ей вишневые плюшки, Точит мраморы ядом весна, Мрачный замок, а белены вьюшки. Сад утихший воспомни, молчи, Желтью наши путраменты свили, Где алмазные бьются ключи Меж кантовок сиреневой цвили. III Звездоимным и несть высоты В Гефсиманских садах ли, Вероне, Со вином ли чрез наши персты Волны по две текут к Персефоне. Это соль и хлебницы земли, Присно ангели вышние гневны, Навели под румяна угли Одержимые местью царевны. Всё еще о коврах волокут Нас по хвое их алчные тени, Где лишь мглу и серебро цикут Нощно мы прелием на зелени. IV Свечи выведем тусклой каймой, Чернь по желти еще довиется, Кто и хвалится нищей сумой, Кто и с первой Звездой убиется. Циминийскому лесу пылать И чудесные длить променады, А химерам одно – исполать, Выше неб их руин колоннады. Течны сеи цветницы и мглы, Изваяния бледных прелестниц Всё терзают пустые столы, Восточаясь меж замковых лестниц. V Мел стекает со шелковых лиц, Милых отроков чествуют взглядом, Век паяцев и падших столиц: Славен пир алавастровым ядом. Звезды мертвые имут иль срам, Кто юниде ответствует пленной, Ирод ждет нас к себе по утрам – Вишни есть в сукровице тлеенной. Всех оплакала твердь Сеннаар, Шелк ужасен о персях Аделей, Се и мы без высоких тиар Меж порфирных лежим асфоделей. VI Лувр не помнит и Фландрия спит, Желть фламандская вита кистями, Католичества морок лепит Ночь Рубенса земными страстями. Питер Пауль, молчи и пьяней, Цвет иные любили геральды, Ныне бал и вовеки, теней Мелы бьются о тлен Эсмеральды. Виноградные ль кущи златы, Нас Олимпии сад не дождался, И желтицей чела превиты, В кои вечности мрак соглядался. VII Темен мраморный сон, Людовик, Что и выбить на белой камее, Тайный август сотлил черновик, Благо мрамора мы всенемее. Византийские ль нимфы всерьез Тщатся нам померанцевым шелком Угрожать, негу бархатных слез Пред златистым лияше осколком. За Брунгильдою томной следит Вновь Моргана, склоняясь над ядом, Где тлетворную злать бередит Саломея шелковым нарядом. VIII А и с желтью серебро темней Просфиры в затрапезности маков, Блеска нет от понтонных огней, Течны волны, а Рим одинаков. Мрамор выбит и юдицы вдоль Присноталых пасхальников пляшут, Лижут воск, соклиная юдоль, Нам цветками иродиво машут. Плачь, Урания, небы твое Диаментовый морок на песах Не увьет, и свечей остие Всё течет о маковых цимесах. IX . Хоть с Гекатой в фамильный подвал Опустимся: июльские вина Блещут златью, где мраморник ал И надежды пуста домовина. И кургузая Цина ужель Не хмелеет со крови, решится Яко розами выцветить гжель, Вечность адских чернил устрашится. Но, Гиады, не плачьте, август Желтой вишней фаянсы литые Оведет – мы из пламенных уст Выльем яд на столы золотые. • Пророчество современника – за двадцать лет до глобального мирового кризиса. В России издана культовая эсхатологическая трилогия андеграундного писателя Якова Есепкина. Книги мистерии-триптиха «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «На смерть Цины» (электронная и печатная версии) на ведущих интернет-ресурсах. Сегодня Есепкин входит в элитарный круг литераторов, претендующих на получение Нобелевской премии. • Вниманию издательств, издателей, заинтересованных лиц – Есепкин (Мирс Артинин) открыт для сотрудничества. К изданию подготовлены книги «Сангины мертвых царевен», «Антикварные пировые Вифании», «Пурпур», «Эфемериды», «Сонник для Корделии». Контакт: mettropol@gmail.com
полная версия страницы